Во время коммунистического периода в странах центральной и восточной Европы отношение к религии варьировалось. Католическая церковь в Польше, к примеру, была слишком большой, чтобы её игнорировать, потому она не утратила влияния даже при коммунистах. А в Албании религию настолько притесняли, что коммунистический лидер Энвер Ходжа даже объявил страну первым атеистическим государством. В остальных странах отношение к религии было где-то между этими двумя крайностями.
В Восточной Германии было множество протестантских церквей, некоторые из них сыграли важнейшие роли в переломных событиях 1989 года. Одной из самых малочисленных протестантских деноминаций Восточной Германии были квакеры, объединённые тогда с меннонитами и Церковью Братьев. Вы можете обнаружить немногочисленные группы квакеров по всему миру (больше всего в Англии, США и Кении), но единственно значимое собрание Друзей Восточной и Центральной Европы существовало в ГДР.
В 1990 году я работал на квакерскую организацию Американский комитет Друзей на службе обществу. Прибыв в Восточный Берлин в марте того года, я не смог найти жильё и поэтому первые пару недель жил в квакерском доме собраний, спал на кушетке и принимал холодный душ. Минувшим февралём я снова был там и обнаружил прекрасное обновлённое здание, которое так и приглашало войти. Довольно много людей пришли туда в то воскресенье, чтобы участвовать в молитве и разделить простую еду по окончании собрания.
Из Берлина я отправился в Виттенберг, чтобы встретиться с одной из ключевых фигур восточногерманского квакерского сообщества. Ульрих Тширнер – учёный, который в 1990-ых годах занял некий политический пост, хотя и не слишком охотно. В 60-ые, будучи студентом, он присутствовал на лекции одного американского квакера и был весьма впечатлён тем, насколько неформально лектор общался с аудиторией, чтобы подчеркнуть своё с нею равенство. Как член квакерского сообщества, Тширнер участвовал в миротворческих переговорах, а также решении внутринемецких вопросов во время холодной войны. Он продолжал выполнять эти обязанности и после 1989 года, в бытность политиком-«зелёным» и местным активистом.
Мы встретились в его доме в Виттенберге, в 70 милях южнее Берлина. В этом городе в 1517 году Мартин Лютер прибил к двери церкви свои 95 тезисов. Тширнер рассказал мне об успехах «зелёного» и социального движений, которые были достигнуты после 1989 года. Однако прогресс в вопросах миротворческих пока не столь явен.
«У нас нет обязательной военной службы; армия состоит только из профессионалов. Этот закон активно поддерживали квакеры», – рассказал мне Тширнер. «Но это не конец, а лишь первый шаг. Я вообще не считаю, что нам нужна армия. Я смогу понять, если Европейский парламент скажет, что нам нужна общая армия – от каждой страны понемногу. Я не считаю это нужным, но, по крайней мере, смогу это понять. Но зачем конкретно Германии постоянная армия? Более того! В горах Айфель, на военно-воздушной базе Бюхель мы храним пару десятков ядерных бомб!»
Германия в рамках своей внешней политики выступает в защиту тех или иных прав человека по всему миру. «Мы – против нарушения прав человека. И это хорошо», – говорит Тширнер. «Но почему наше правительство не протестует против дронов Обамы? Напротив, оно создаёт собственных дронов. Зачем вообще Германии такое оружие?»
Интервью
Помните ли вы, где вы были, что делали и о чём думали, когда услышали о падении Берлинской Стены?
Мы были очень удивлены. Это было нечто невероятное, невообразимое. В то время было много надежд. Сегодня же мир кажется мне безнадёжным, и довольно трудно предсказать что будет.
Вы были здесь, в Виттенберге?
Да.
Возникло ли у вас желание немедленно отправиться в Берлин и увидеть всё своими глазами?
Нет, мы поехали туда примерно через неделю. Мы посетили Западный Берлин, видели Курфюрстендамм и другие достопримечательности. Там же мы посетили некоторых друзей квакеров.
Удивило ли вас что-то в Западной Германии?
Благодаря квакерским каналам мы хорошо знали обстановку в Западном Берлине и всей Западной Германии. Наша связь с квакерами этого региона, а также США была довольно тесной. Не было умалчивания или попыток скрыть проблемы Запада.
Когда вы начали работать в больнице?
В 1985 году. Я собрал коллектив медицинских техников. Мы проверяли рентгеновские аппараты, ультразвуковые машины, устройства для автоматического введения игл, а также отвечали за состояние коек. В ГДР наша больница была крупнейшей из всех, принадлежавших протестантской церкви. У нас даже были аппараты из Западной Германии, в частности от компании «Сименс». Когда возникала техническая проблема, мы звонили туда и описывали ситуацию. Они либо давали нам консультацию по ремонту, либо присылали специалиста с запчастями из Берлина или Мюнхена.
Вы родились в квакерской семье?
Я пришёл к квакерам через Протестантское Студенческое Сообщество. Они приглашали лекторов для встреч со студентами. Одним из таких приглашённых был американский квакер. Дело было в 60-ых, и он говорил о том, должен ли учёный применять свои знания в оружейной промышленности. Его звали Виктор Пашкис, он был профессором технических наук и одним из основателей Общества за социальную ответственность в науке (1948-1976 гг.).
Я был на его лекции. Один африканский студент встал и сказал: «Я тоже квакер и я хочу спросить Вас…» Пашкис прервал его и спросил: «Если ты тоже квакер, почему не обращаешься ко мне на “ты”?»
Помню, я тогда очень впечатлился тем, что профессор сознательно представляет себя равным аудитории. И тогда я задался вопросом: кто такие квакеры? Моя первая работа была в техническом университете Карл-Маркс-Штадта (ныне город Хемниц). Там я продолжил посещать лекции, организуемые студенческим сообществом. Одна из лекций была посвящена Альберту Швейцеру. В конце лектор сказал: «Мы, квакеры, живём в соответствии с фундаментальными принципами Альберта Швейцера».
В Хемнице сообщество квакеров было очень малочисленным. С тех пор я стал другом Друзей. Позже, в 1980-ые, я стал членом Общества. В 1985 моя мать умерла, и мы перебрались в Виттенберг, а на собрания ездили в Берлин.
Сколько квакеров было в Берлине в 1980-ые годы?
Человек 10-20.
И они всегда проявляли интерес к миротворческим вопросам?
Конечно!
Были ли конфликты между квакерами и правительством Восточной Германии?
Тут вот какое дело. В ГДР был госсекретарь, ответственный за вопросы церкви. Он был отцом Грегора Гизи.
Клаус Гизи.
Да. Уж не знаю, лично ему или какому-то другому госсекретарю, квакеры оказали помощь во время власти нацистов. Поэтому у квакеров были хорошие отношения с правительством. К примеру, совместо с Англией в ГДР (а затем и в Англии) был проведён семинар по вопросам мира, и пять квакеров из ГДР посетили Соединённое Королевство. В то же время Американский комитет Друзей на службе обществу прислал своего представителя в Берлин, чтобы наблюдать за развитием отношений между Востоком и Западом. В Штази, разумеется, с подозрением относились к этому человеку, считая его шпионом ЦРУ.
Я пересёкся с одним молодым Другом, который хотел провести мирную демонстрацию в 1985 или 86 году против ракетных установок в ГДР. Мы обратились к госсекретарю, но разрешения не получили.
В 1985 вы жили здесь, в Виттенберге, и ездили в Берлин на собрания квакеров. Видели ли вы повышение активности протестантских церквей в области мира, окружающей среды и прав человека?
В 1985 такие группы были немногочисленны. К примеру, в Виттенберге была группа людей, занимавшихся вопросами экологии, она называлась «Церковная лаборатория». Они делали интересные вещи, к примеру, опубликовали отчёт о добыче урана в Рудных горах между Дрезденом и Цвиккау. Эти крупные шахты находились в ведомстве советских вооружённых сил. Это был германо-советский проект, но рабочими и инженерами были немцы, а руководителями – представители Советов.
Огорчил ли правительство этот отчёт?
Да. Это был самиздат.
Как вы отнеслись к митингу у церкви в Лейпциге в конце 80-ых?
Я тогда был не в Лейпциге, но, безусловно, эти демонстрации подали пример другим регионам страны. Была запланирована встреча и в Виттенберге, в церкви Стадткерч, в октябре 1989. Наш сын Томас, будучи студентом в то время, заявил, что хочет пойти, но мы сказали: «Нет, мы сами пойдём».
Стадткерч была окружена полицией. Но они лишь потребовали наши документы, а затем беспрепятственно пропустили. На встрече обсуждались новые партии, такие как «Новый форум» (Neues Forum) и другие. Также было подготовлено предложение для шефа полиции, и была сформирована небольшая делегация для встречи с ним.
Были ли вы настроены оптимистично на той встрече?
Там было много разных людей, но не было какой-то единой программы для всех. Каждая группа продвигала своё видение. Но кроме этого, было ощущение свободы. Я мог сказать то, что хотел. В Виттенберге по понедельникам проходили молитвенные собрания. После таких встреч мы шли колонной через весь город. Виттенберг совсем небольшой, так что шествие длилось недолго, но ощущение было прекрасным.
Чего вы ожидали от этих демонстраций и встреч?
Главная проблема была в том, что у нас не было ясной концепции своего развития. Мы просто собирались скопировать всё, что знали о Западной Германии. Своего пути у нас не было. Главенствовавшая тогда политическая партия прекратила деятельность, и настало время стремительных перемен. Из чувства долга, хоть и осознавая чёткую цель, я был представителем от Партии “Зелёных” в региональном парламенте с 1994 по 1999 год. Но должен сказать, что я не политик – это совсем не моё.
Как вы считаете, сумели ли вы чего-то достичь в парламенте?
Нет. Нас было всего трое от Партии “Зелёных”. От остальных партий – Христианско-Демократического Союза и Социал-Демократической Партии – было гораздо больше представителей.
Они когда-либо поддерживали идеи Партии “Зелёных”?
Да. Нам удалось помешать начать золотодобычу на берегу Эльбы.
О, это достижение!
Да, это так.
Что было после тех 5 лет?
Я собирался баллотироваться на второй срок, но Партия “Зелёных” перебросила меня в другой регион, где меня никто не знал, а на моё место претендовал другой человек. В итоге он выиграл и занял моё место, а я в чужом регионе проиграл.
Но вы совсем не расстроились?
О, нет!
Что вы делали между ноябрём 1989 и выборами в марте 1990? Вы говорили, что не были причастны к деятельности «Нового форума».
После падения Стены я действительно плохо себе представлял, что мы, ГДР, должны делать. Я не спешил вступать в эти новые партии и организации. Возможно, потому что я учёный.
Удивили ли вас результаты мартовских выборов?
Да.
В чём, по-вашему, причина популярности Христианско-Демократического Союза?
Расскажу любопытную историю. Я был тогда в больнице и был очень раздражён результатами выборов. Я спросил одну из уборщиц, женщину за 50, за кого она голосовала.
Она сказала «За ХДС». Я спросил «Почему за них?». Она ответила: «Потому что эти люди лучше других управляются с деньгами».
Мне это показалось интересным. Простые люди мыслили категориями товаров потребления, денег, экономической активности. Это многое объясняет.
Двадцать лет назад вы рассказывали мне о том, чем в то время занималась ваша семья. К примеру, ваши сыновья разносили новостную брошюру под названием…?
«Моргенстерн».
Расскажите поподробнее. Когда они начали её выпускать?
А вы видели её? [Достаёт экземпляры]
Вот выпуск за 3 ноября 1989 года. А вот разрешение на издание брошюры, полученное от бюро лицензирования ГДР. Здесь всё подробно расписано: тираж, периодичность, формат страниц. Брошюра была посвящена политической жизни Виттенберга.
А что означает «Моргенстерн»?
Утренняя звезда. Так ещё называют оружие наподобие булавы или палицы.
Издавать начали в ноябре 1989?
Да, и сделали 7 выпусков.
Почему прекратили?
Было очень трудно издавать. Я знаю, потому что помогал сыновьям в этом. Всё приходилось делать в нерабочее время. Сами верстали, сами распространяли брошюры на велосипедах и так далее. Времени уходила уйма. Более того, ребята установили довольно высокую планку. Они взяли интервью у нескольких влиятельных людей. Продолжать они могли, только сделав это своей профессией. Нельзя поднять такое начинание, работая где-то в другом месте. Но вначале они были полны энтузиазма.
Потом сюда приехал человек из Западной Германии, чтобы издавать газету с объявлениями и рекламой. У него был хороший бюджет. Он предложил моему сыну Кристиану партнёрство в издании газеты, но ребята отказались.
Вы продолжали работать в области проблем экологии. Как уже было сказано, вы способствовали закрытию рудника. Ещё до того момента были протесты против добычи урана. А какие ещё экологические вопросы волновали вас в то время?
В Биттерфельде, что между Виттенбергом и Лейпцигом, был огромный химзавод. Сейчас он закрыт, экологические проблемы решены. Это было одним из положительных результатов воссоединения. В ГДР с ноября 1989 по март 1990 у власти были Ханс Модров, а также Михаель Сукков, позже получивший Альтернативную Нобелевскую премию. Благодаря этим людям было решено множество экологических проблем. К примеру, Сукков объявил некоторые территории охраняемыми заповедниками. Благодаря этому у нас сохраняются прекрасные земли у Балтийского моря, в Саксонии и других регионах. Это были очень хорошие изменения. Не уверен, что можно было бы сделать больше после воссоединения.
Забота об экологии была важной составляющей того переломного времени. Конечно, лично я хотел сохранить то равенство, которого мы достигли в период коммунизма. Многое из того, что мы сегодня обсуждаем – образование, детские сады и так далее – было тогда гораздо лучше. Сегодня неоправданно велика разница между заработной платой банковского сотрудника и обычного рабочего. Я не считаю, что все должны зарабатывать одинаково. Нет, это нереально. Но чем оправдана такая огромная разница между минимальными зарплатами и максимальными? Зачем кому-то так много денег?
Кроме того, сегодня возникли другие вопросы. Немецкий парламент обсуждает использование дронов. Но это ужасно!
Немецкие солдаты были в Афганистане и Ираке.
Да, и это ужасно. Сейчас в Берлине, в театре Шаубюне идёт интересная пьеса немецкого драматурга Вольфганга Борхерта. Он написал «Человек снаружи» о солдате, вернувшемся после Второй Мировой Войны и не сумевшем найти свой путь. Борхерт умер в 1947 году в возрасте 26 лет. Я видел эту пьесу полвека назад. Очень сильно. Я чувствовал, насколько всё это несправедливо. В нынешнем же варианте пьесы даже фигурирует реальный ветеран Афганистана, который рассказывает о своих потрясениях.
«Что тут сказать?», – подумал я в конце пьесы. Мы воюем в тех странах из экономических интересов.
Как квакер, я всегда выступал за развитие программ помощи другим странам. В 60-ые годы Германия выделяла 0.7% своего общего дохода на помощь другим государствам. Сегодня – меньше 0.5%. Конечно, общая сумма дохода выросла, но мы стали отдавать меньше в процентном отношении.
Виттенберг, 31 января 2013 г.
Интервьюер Джон Феффер
Источник: www.johnfeffer.com