Я мало что знал о насилии. Конечно, я никогда не был в местах заключения до того, как начал служение в тюрьме Паркхерст. Даже там за пять лет меня ударили всего один раз – и это произошло исключительно из-за моей собственной небрежности. Но я знал все-таки кое-что о мире. Я вырос в квакерской семье. Во время Второй мировой войны моя тетя работала в лондонском Доме Друзей. Мои родные ожидали, что я стану отказчиком от военной службы, хотя решение стало исключительно моим собственным.
“Мир и патология насилия”. Рисунок Натальи Ерохиной
Когда я все-таки пошел работать в тюрьму, этому предшествовала продолжительная профессиональная подготовка. В течение двадцати лет я работал терапевтом, изучал структуру семьи и задавался вопросом, почему многих людей вообще ничего не заботит и почему многие совершают совсем иррациональные поступки. Возможно, к этому имел отношение мой детский опыт – я побывал под бомбежками в Йорке, моем родном городе, который был одной из главных целей авианалетов. Я хорошо помню, как в детстве сидел на коленях у немецкого пилота бомбардировщика в тамошнем лагере для военнопленных и пел рождественские гимны на немецком языке. Мы, квакерская семья, навещали их. Теперь это могут назвать «когнитивным диссонансом» – проявление дружелюбия к тому, кто только что пытался тебя убить.
В школе драки были обычным явлением, поэтому, полагаю, насилие вокруг меня было всегда. На самом деле люди общались в такой манере, как будто мы находимся лишь в нескольких шагах от джунглей. Так откуда же взялись эти странные поиски мира? Свидетельство о мире во всем? Какой от него толк? Ведь был способ остановить насилие – быть еще более жестоким и таскать с собой дубинку побольше.
Сейчас я считаю свидетельство о мире самым выдающимся религиозным откровением из всех. Это концепция великого чуда, удивительное открытие, которое – если бы мы могли распространять его дальше – улучшило бы весь мир.
Некоторые считают такую многоречивость неквакерским делом. Хотя то, что полезно для меня в моем собственном духовном путешествии, не обязательно должно быть чем-то публичным. Я полностью уважаю такую позицию. Это действительно полностью личное дело. Это убеждение, которое я придумал сам (с незаменимой помощью других, особенно квакеров, но полностью ограниченное тем, что я могу видеть в данный момент). И я счастлив признать, что никто из нас никогда не может увидеть больше, чем очень маленькую часть того, что на самом деле происходит.
Могу лишь сказать, что самой большой профессиональной проблемой, с которой я столкнулся в своей работе, было раскрыть одно, казалось бы, простое словосочетание: «душевное спокойствие». Мне нужно было найти этот ответ не только для себя, но и для моей работы. Я хотел вылечивать психотические симптомы – святой Грааль всей психиатрии – с тех пор, как после школы работал в психиатрической клинике «Ретрит» до поступления в университет.
Меня учили, что детство имеет особое значение. Это говорил Фрейд. Моё ученичество в области семейной медицины позволило мне определить, где в детстве случилось что-то неправильное. Если подумать, это совсем очевидно. Учите ребенка насилию, и он этому научится. И это, как правило, остается с ним на всю оставшуюся жизнь, если только кто-то не предлагает альтернативу. И даже в этом случае такие учителя должны быть абсолютно надежными и заслуживающими доверия.
Но происходит кое-что еще, бывает более глубокая патология, которая находится где-то глубже. В таком случае нужно обратиться за медицинской помощью. Человеческий мозг может справиться с бесконечным количеством проблем – чего стоят одни лишь изменения в технологиях с тех пор, как я стал отцом. Но каждый раз возникает одна проблема, которая ломает всё. Это страх. Неопровержимые научные доказательства этому стали доступны двадцать пять лет назад. Включите кому-либо травматическую запись на аппарате сканирования мозга, и лобные доли, а также речевой центр этого человека просто перестанут работать. Как только наступает страх, его нервная система отключается, и он больше не может думать или говорить. Это называется «безмолвный ужас». В результате страх не утихает, по крайней мере, в его сознании.
Это похоже на инсульт. Частью вы парализованы и скорее останетесь в таком состоянии, пока не пройдете физиотерапию. Эта физиотерапия никогда не бывает легкой и полностью зависит от энтузиазма, навыков и надежности физиотерапевта. Но когда ее проведут, та часть вас, которой вы раньше не могли пользоваться, возвращается в строй.
Это умение я взял с собой, отправляясь работать в тюрьму Паркхерст – умение словесное, не мышечное. Пятьдесят убийц, с которыми я работал, подтвердили истинность свидетельства о мире. Более того, они дали мне знание, откуда исходит насилие и как с ним бороться. Они показали мне, что люди никогда не рождаются жестокими. Им навязывают насилие, и при малейшем шансе они предпочитают быть общительными.
Что я обнаружил после многих лет своей работы? Что ранние квакеры знали это раньше меня. Они сказали английскому королю, что, несмотря на пожар междоусобной гражданской войны, они полностью отрицают насилие. Какое великолепное утверждение главной человеческой истины в тех гораздо более сложных обстоятельствах, чем мне когда-либо приходилось сталкиваться. Человечество процветает благодаря сотрудничеству, а не принуждению. Мы должны учить всех, с самого младенчества, тому, что насилие не только «неправильно», как героически заявлял Мартин Лютер Кинг, но и недальновидно, что для разумного вида оно может оказаться смертельным.
Квакерство научило меня другому фундаментальному принципу. Слова могут мешать, так что пусть за вас говорит ваша жизнь. Вы можете прочитать в Библии, что убивать людей – это неправильно, но верите ли вы в это? Я не говорил заключенным перестать так вести себя, потому что так сказано в Библии. Я должен был предложить им что-то более непосредственное. Но прежде чем я мог к этому приступить, мне нужно было выяснить, откуда взялась их «болезнь». Они не знали. И из-за безмолвного ужаса у них просто не было возможности узнать. Они должны были понять, что их разрушительное детство уже прошло, и им пора взрослеть.
Обуздание безмолвного ужаса позволяет расцвести душевному спокойствию. Это в свою очередь позволяет принудительному «тебе нельзя» превратиться в понимание того, что «удовольствие от общения лучше вредительства в обществе». Вот он стимул не убивать. Вы можете убить другого человека только тогда, когда на самом деле не знаете, что творите. Если бы вы могли избавиться от безмолвного ужаса, вы бы увидели в своей жертве источник удовольствия, как и в любом человеческом существе, родившемся на свет.
В 1660 году квакеры говорили: «Взрастайте и наслаждайтесь запахом роз». То, что они делали сами, то настоятельно рекомендовали и другим. Когда мы все последуем этому совету?
Январь 2021
Боб Джонсон
