Метка: психология

Мир и патология насилия

Мир и патология насилия

Я мало что знал о насилии. Конечно, я никогда не был в местах заключения до того, как начал служение в тюрьме Паркхерст. Даже там за пять лет меня ударили всего один раз – и это произошло исключительно из-за моей собственной небрежности. Но я знал все-таки кое-что о мире. Я вырос в квакерской семье. Во время Второй мировой войны моя тетя работала в лондонском Доме Друзей. Мои родные ожидали, что я стану отказчиком от военной службы, хотя решение стало исключительно моим собственным.

Когда я все-таки пошел работать в тюрьму, этому предшествовала продолжительная профессиональная подготовка. В течение двадцати лет я работал терапевтом, изучал структуру семьи и задавался вопросом, почему многих людей вообще ничего не заботит и почему многие совершают совсем иррациональные поступки. Возможно, к этому имел отношение мой детский опыт – я побывал под бомбежками в Йорке, моем родном городе, который был одной из главных целей авианалетов. Я хорошо помню, как в детстве сидел на коленях у немецкого пилота бомбардировщика в тамошнем лагере для военнопленных и пел рождественские гимны на немецком языке. Мы, квакерская семья, навещали их. Теперь это могут назвать «когнитивным диссонансом» – проявление дружелюбия к тому, кто только что пытался тебя убить.

Заметки о квакерах Японии и Кореи. 1964 год

Заметки. Япония

Заметки из архивов квакерского Годового собрания Озера Эри, США. 1964 г.

Элис Боулдинг только что вернулась из Японии. Она со своей семьей прожила там год и делится с нами очень интересной картиной психологических проблем, с которыми сталкиваются квакерские собрания в Японии и Корее. В настоящее время в этих квакерских группах не заметно быстрого роста, но у них обеих есть потенциал к большому будущему.

В Японии традиционные модели преданности и повиновения до сих пор препятствуют совместному участию семьи в квакерских собраниях, что было бы привычно у нас. Как на селе, так и в городе мужчины проводят нерабочее время, как правило, исключительно в компаниях на основе своих профессиональных связей.

Джон Рикман. Информация для Википедии

Джон Рикман

Джон Рикман (1891–1951) – британский психоаналитик. Джон был единственным ребенком в старинной квакерской семье. Всю жизнь был активным членом квакерского сообщества. Его отец, управляющий магазином скобяных изделий в Доркинге (графство Суррей), умер от туберкулеза, когда Джону было два года. Его мать больше никогда не вступала в брак, и в основном мужское влияние на него в детстве оказали его дедушки. Дед по материнской линии часто был недобр к нему, о чем Джон вспоминал много лет спустя в разговоре с Шандором Ференци. Учился в квакерской школе Лейтон Парк, близ Рединга, вместе с двумя другими будущими выдающимися членами Британского психоаналитического общества Хелтоном Годвином Бэйнсом и Лайонелом Пенроузом. Затем Рикман изучал естественные науки в кембриджском Королевском колледже и медицину в больнице Святого Фомы в Лондоне.

Первая мировая война

Когда началась Первая мировая война, Джон был студентом. После введения в Британии всеобщей воинской обязанности, он стал сознательным отказчиком от военной службы по убеждениям совести. В 1916 году Рикман вступил в квакерскую Службу помощи жертвам войны и отправился в российскую Самарскую губернию, где в тот момент царила нищета, а люди испытывали лишения. Там во время эпидемии брюшного тифа он учил крестьянок ухаживать за больными и проводил антропологические наблюдения суровых реалий деревенской жизни. В 1917 году Рикман познакомился с американской социальной работницей Лидией Купер Льюис, которая только что присоединилась к Службе помощи. Джон и Лидия поженились в городе Бузулук 20 марта 1918 года, а затем пустились в драматическое и опасное бегство от ужасов гражданской войны по российским просторам. После трех месяцев медленного, изнуряющего пути по сибирским просторам они прибыли во Владивосток. В дороге их часто останавливали и обыскивали различные отряды противоборствующих сторон в послереволюционной гражданской войне.

Квакерское собрание как бунт

восстание бунт

Дорогая редакция!

Моя 16-летняя дочь начала ходить на собрания квакеров. Мы атеисты и воспитывали наших детей атеистами, и я чувствую (хотя понимаю, что это несправедливо) личное неприятие ее поведения. Очевидно, что я не могу помешать ей ходить туда, но могу ли я выразить свое неудовольствие таким образом, что, как я знаю, наверно покажется ей чрезмерной реакцией? И да, я понимаю, что все дети должны как-то проявлять свой бунтарский дух.

Мое понимание веры

понимание веры

Как и многие другие ответственные искатели ответа на вопрос «Что такое вера?» я читала большинство современных авторов-атеистов (Сэма Харриса, Ричарда Докинза, Кристофера Хитченса и давным-давно, в 1957 году, Бертрана Рассела), которые критикуют и даже атакуют системы взглядов обычных христиан. Если говорить о своих собственных религиозных представлениях, я в основном согласна с их выводами. Себя я называю пост-христианином и пост-теистом.

Но насколько очевиден вывод, что христианство в принципе неприемлемо для кого бы то ни было? Тот факт, что религиозные системы включают в себя существенную долю мистической составляющей и мифологии, не опровергает их полезность в сложном мире. Религиозная вера распространилась по всем культурам потому, что с эволюционной точки зрения она имеет очевидную ценность для выживания. Во все времена человеческая жизнь была сопряжена с опасностями и часто проходила в довольно пугающих условиях. Религия же часто помогала ослабить этот страх, вселяла уверенность, укрепляла мужество и защищала от отчаяния. Так что не спешите критиковать её!

Религия помогает регулировать эмоции. И это прекрасно

религия и эмоции

Религия вряд ли поможет нам познать всю сущность природы. Конечно, в те времена, когда наука не была особо развита, религия, возможно, и давала свои ответы на некоторые вопросы мироздания, но сейчас эта её функция нивелирована научными знаниями.

Большинство религиозных людей и даже сами представители духовенства разделяют заявление Папы Иоанна Павла II, который в 1996 году сказал, что эволюция – это факт, и католики должны признать это.

Несомненно, какое-то экстремальное и антинаучное мышление продолжает находить своё отражение в таких местах, как Креационистский музей Кена Хэма в Кентукки, но оно всеми сторонами признаётся крайностью. Большинство религиозных людей всё же поддерживают позицию Галилея, который говорил, что «цель Святого Духа – научить нас, как достичь небес, а не дать нам понять, как небеса устроены».

Тогда, может быть, главная задача религии состоит вовсе не в объяснении природы? Возможно, её ключевое предназначение связано с моральной силой, которой религия обладает?

Как отличить пылкую религиозность от психического расстройства?

Пожалуйста, не считайте изложенное ниже оскорблением верующих, однако оба упоминаемых состояния рассудка могут иметь множество схожих признаков.

В прошлом, 2015 году, интернет облетела новость о том, что Американская психологическая ассоциация (АПА) решила классифицировать сильные религиозные убеждения как вид психического расстройства. Судя по оригинальной статье, в результате пятилетнего исследования ученые из АПА пришли к выводу о том, что излишняя набожность может быть помехой для «способности принимать сознательные решения в различных жизненных ситуациях». В качестве примера приводился отказ членов религиозного общества Свидетелей Иеговы использовать процедуру переливания крови даже для сохранения собственной жизни.

Эта новость, конечно, оказалась «уткой». Но на неё до сих пор ссылаются некоторые СМИ, вызывая возмущение своих читателей. Сайты так называемых разрушителей мифов высказали мнение, что эта новость была скорее сатирой. Многие восприняли её как забавную шутку. Однако на меня, как врача, специалиста в области психического здоровья, эта сатира произвела особое впечатление. Я, как и мои коллеги, часто встречаюсь с пациентами, подверженными галлюцинациям, из-за которых им кажется, что они разговаривают с Богом. И иногда очень сложно бывает отличить проявление религиозной веры от психического заболевания. Частично это происходит из-за того, что психические заболевания часто классифицируются по субъективным признакам. Мы не сможем диагностировать множество ментальных заболеваний, даже использовав процедуру сканирования мозга и сделав анализ крови. Наши выводы зачастую основываются на том, какое поведение демонстрирует человек.