Убедите меня, что в вас есть семя, и я готов ждать чудес.
Генри Торо
В течение последних пяти десятилетий квакерский путь значительно изменился. Либеральное квакерство, которое создавалось фигурами, подобными Джону Вильгельму Раунтри и Руфусу Джонсу, на рубеже XX века было явственно христианской церковью, имеющей много общего с другими либеральными протестантскими конфессиями. К началу XXI века оно стало чем-то совсем иным – плюралистичным и чрезвычайно разнообразным по вере, с преобладанием христианского лексикона, низводимого до сильно отредактированных и цензурированных цитат из небольшого числа исторических квакерских текстов.
За последние полвека у либеральных квакеров неуклонно происходит крупномасштабный переход от исключительно христианского мировоззрения к широкому разнообразию духовных и секулярных принципов, и это свершившийся факт. Можно легко недооценить масштаб этих изменений, если сосредоточиться лишь на преемственности в практике и организационных структурах. Но смысл и живой опыт ведения квакерами своих дел сильно различаются в зависимости от историй и образов, через которые они понимаются и интерпретируются. Квакерское богослужение, которое задумано как пространство для подзарядки наших духовных батарей, для размышлений о наших ценностях и поиска чего-то хорошего в каждом (это только одна возможная интерпретация), является очень разнообразной практикой, внешне идентичной по форме, и понимаемой как акт преданности, предания себя личному Богу, который познаваем через суждения и водительство внутреннего голоса Христа.
Устойчивая миграция либеральных квакеров в сторону от христианского сюжета обычно интерпретируется одним из двух способов. Чаще всего это изображается как своего рода прогресс – перерастание ограничительного или ограниченного наследства и его перетекание в более широкое, более свободное и более всеобъемлющее мировоззрение. С другой стороны, некоторые квакеры критикуют растущую секуляризацию и плюрализм либеральных квакеров за то, что это скорее путь к более поверхностному, индивидуализированному «супермаркету идей», а не к общей, преобразующей религиозной вере.
А можно ли понимать трансформацию квакерской традиции иначе, чем через концепции «прогресса» и «упадка»?
Все изменения включают в себя потери. В нашем случае это потеря общей культуры, общего набора истории, образов и языка для обмена нашими духовными переживаниями. Это ведет к большим последствиям, потому что сюжеты и образы, которые мы используем для интерпретации мира, оказывают глубокое влияние на то, как мы переживаем и как действуем в нем. Поскольку наши личные истории и образы расходятся, наши переживания постепенно с неизбежностью начинают иметь меньше общего, что также способствует отсутствию взаимопонимания и ослаблению способности сообщества оказывать поддержку и содействовать своим членам через совместное понимание основных квакерских практик.
В то же время расширение сюжетов и символики, используемых квакерским сообществом, стало значительным преимуществом для многих людей, наверное прежде всего для тех, кто не может принять повествование, язык и символизм христианства, но кто обнаружил живительные образы и идеалы в других традициях. За последние десятилетия наша культура испытала взрыв, разрушающий монолитные повествования, и эрозию институциональных претензий на исключительную правду и добродетель, чему способствовали постоянно встречающиеся злоупотребления властью во всякого рода церковных учреждениях. В результате язык и образ христианства стали токсичными для большого числа людей. Многие из тех, у кого язык христианства совсем не вызывает резонанса или положительных ассоциаций, обнаружили квакерский путь, предлагающий способы духовной поддержки, решений и преобразований, которые были бы закрыты для них, если бы квакерство оставалось исключительно христианским движением. В этом контексте бесполезно утверждать, что язык Библии имеет исключительное право на законность и должен быть единственным авторитетным источником для всех квакеров.
Наверное альтернативное понимание этих изменений в квакерстве, позволяющее избегать их обозначения посредством простых слов «прогресс» или «упадок», дает возможность рассматривать квакерский путь как пример культурной эволюции. Точно так же, как с течением времени меняются и становятся разнообразными другие культурные формы, например, язык или музыка, постоянно изменяются и религиозные традиции, они порождают новые значения и часто разветвляются на разные секты или конфессии.
К сожалению, эволюцию очень часто неправильно понимают исключительно в виде разновидности прогресса. В биологии эволюция не движется к какой-либо цели, она не нацелена на какое-либо общее улучшение или же превосходство одного вида над другим. Естественный отбор просто работает в направлении наилучшей адаптации организмов к окружающей их в настоящее время среде (которая включает в себя другие обитающие здесь же организмы). Это не ведет к неизбежному созданию чего-либо большего или лучшего. Вместо этого существует постоянный и бесцельный дрейф генетической информации, поскольку виды постепенно изменяются в ответ на случайное давление окружающей их среды.
Схожим образом формы культуры также подвержены эволюционному давлению и преобразуются аналогичным образом. Все современные языки эволюционировали от гораздо меньшего числа исторических предков. Все они изменяются благодаря случайным процессам, таким как изменения в значении и произношении слов, а также благодаря созданию новых языков среди изолированных групп пользователей языка (схожим образом появляются новые виды организмов).
Так же, как было бы смешно утверждение, что английский «превосходит» немецкий, или что язык африкаанс «более продвинут», чем голландский, и все только потому, что они эволюционировали из общих языков-предков, одинаково ложно видеть в каких-либо эволюционных изменениях свидетельство прогресса. Обманчивое выражение «более развитый», которое часто используется как высказывание о превосходстве, на самом деле совершенно бессмысленно.
Учитывая это предостережение, можно было бы рассматривать изменения в квакерстве как обычный пример культурной эволюции, благодаря которой религиозная традиция постоянно адаптируется к эволюционному давлению окружающей ее социальной среды. Это включает также потребности и мотивации людей, из которых состоит квакерское сообщество в данный момент времени. В наши дни современное либеральное квакерство изменяется и становится разнообразным в ответ на растущую секуляризацию и плюрализм окружающей его культурной среды. В то же время оно отклоняется от других ветвей квакерской семьи, с которыми оно имеет совсем недавних общих предков, а также от других ветвей христианской церкви, с которыми оно начало расходиться в середине XVII века.
Это эволюционное изменение в плюралистическом и постхристианском направлении не является напрямую ни лучшим, ни худшим. Безусловно, это полезная адаптация, позволяющая многим людям найти дом в духовно доброжелательном сообществе, хотя в то же время ведущая к потере общего религиозного опыта и языка. Но единственной настоящей проверкой для любой культурной формы или биологического вида, проходящих через естественный отбор, является то, насколько хорошо они соответствуют своему окружению; это определяет их способность выжить и воспроизвести себя.
В мире живых организмов то, что отвечает требованиям и предпочтениям отдельных организмов, не имеет отношения к выживанию соответствующего вида. В культурной эволюции потребности людей являются частью среды, в которой происходит выживание и передача культурных форм, таких как религиозные традиции. В этом смысле среда, окружающая квакерство, включает в себя все текущие социальные, культурные и экономические факторы, которые влияют на нее. К ней также можно отнести те предпочтения и предположения, которые культура обычно взращивает в нынешних и потенциальных Друзьях. Но «окружающая среда» также включает в себя устойчивые и глубоко укоренившиеся потребности людей, которые традиция для самовоспроизводства должна сохранять и притягивать.
Если нынешняя форма квакерства находится на постепенном, но неизменном пути к исчезновению из-за неспособности возобновлять количество своих приверженцев (а с этим мало кто спорит), то, возможно, это свидетельствует о ее «несоответствии» такой базовой реалии, как потребность и стремление людей к глубоким переживаниям духовной действительности. В этом случае, возможно, путь к обновлению не лежит через возвращение к культурным формам, которые были хорошо приспособлены к обществу и культурным особенностям предыдущей культуры христианства. Не обязательно также, чтобы он еще больше подстраивался под веяния современной культуры, если это ведет к неспособности удовлетворять глубокие и острые духовные потребности, которые игнорируются или отвергаются крайне секулярным обществом. Вместо этого обновление квакерства может зависеть от новых «мутаций» в его лексиконе, совокупности художественных образов и представлений, что позволит ему удовлетворять глубочайшие человеческие потребности так, чтобы это соответствовало ощущениям людей и реалиям нашего общества, сейчас и в будущем.
Крейг Барнетт
2018
