
«Ты знаешь, – обратилась ко мне Джудит, глядя на раскинувшиеся впереди озеро Вашингтон и Каскадные горы, – я думаю, что скорбь может быть духовной практикой». Она заправила прядь волос за ухо, откинулась на спинку парковой скамейки и повернулась ко мн. Ее взгляд скользнул по мне: «А ты как считаешь?». Я затаила дыхание. Идея была новой для меня. Ничего из того, что я прочитала во множестве книг о скорби, скопившихся рядом с моей кроватью, и ничего из того, о чем мне говорили друзья и родные за эти шесть недель с тех пор, как умерла моя дочь, не навевало меня на мысль о том, что столь чудовищная боль может стать духовной практикой. До того, как Келси погибла в свои 28 лет в велосипедной аварии, мы с Джудит часто говорили – во внутреннем дворике ее ярко окрашенного дома в Сан-Мигель-де-Альенде или во время прогулок по району Капитол-Хилл в Сиэтле, где у нее была небольшая квартира – о преобразующей силе ее духовной практики. «Ты, возможно, права», – сказала я, и почувствовала, как внутри меня начала зарождаться надежда, впервые за эти шесть недель.