Метка: дискуссия

В те годы, когда мы приезжали в Россию и жили там, то принимали активное участие в жизни московского собрания Друзей. Эта небольшая квакерская община не была программированной – мы проводили богослужения в тишине, ожидая внутреннего побуждения, чтобы выступить.

Российский историк Татьяна Павлова была человеком, вокруг которого постепенно сформировалось сообщество Друзей в России, начиная с конца 1980-х годов. Сама она была убежденной христианкой (мое интервью с ней о ее вере опубликовано в 1999 году в журнале Quaker Life), но собрание не требовало от участников явных христианских обязательств, и его разнообразие отражало духовное брожение и эксперименты, которыми изобиловали те первые постсоветские годы. 

Продолжить чтение →

Элизабет Хутон часто считается первым квакером, кого убедили проповеди и беседы Джорджа Фокса. Еще до того, как квакерское движение сформировалось, а Фокс стал проповедовать тысячам людей на севере Англии, Хутон посадили в тюрьму за убеждения, приведшие ее к обличениям священника. Джеймсу Парнеллу было 16 лет, когда он отправился в тюрьму Карлайла, чтобы встретиться с заточенным Фоксом, и именно там Парнелл обрел веру. Всего несколько лет спустя он умер в ужасных условиях тюрьмы Колчестерского замка. Элизабет Флетчер была еще моложе Парнелла – ей было всего 14 лет, и она распространяла квакерское учение в Оксфорде и Ирландии, а затем умерла от ран, полученных от рук толпы оксфордских школяров.

Эти три человека явно были Друзьями. Убежденные проповедью странствующих квакеров, они обратились внутрь себя, осознали необходимость изменить свою жизнь и начали повиноваться побуждениям Света, который был рядом с ними все это время. Благодаря этому они перешли к радикальным формам свидетельства, за что жестоко пострадали вместе со многими другими Друзьями. И все же никто из них не был членом религиозного общества в том смысле, в каком мы понимаем это сегодня. Формальное членство появилось лишь спустя почти столетие, к тому же эти ранние проповедники слишком много путешествовали, чтобы быть частью какой-либо устоявшейся территориальной общины, например, местного собрания. Друзья создали свободную сеть, объединенную общими идеями и проблемами, способом богослужения, евангелизационным порывом и растущим числом товарищеских и семейных отношений. Убежденность и готовность пострадать за нее, если потребуется, сделали их квакерами.

Продолжить чтение →

Я – охотник, и мне уже неоднократно доводилось слышать, что пока я занимаюсь охотой, то не могу быть квакером. Подобные предложения побудили меня к серьезному размышлению над вопросом. Я читал, молился, и даже на некоторое время перестал охотиться. Однако, ознакомившись со мнением ранних квакеров, осознав истинные причины охоты и опасность чрезмерной идеализации природы, я утвердился в своих убеждениях.

Моя личная духовная практика тесно связана с природой. Я провожу много времени в диких местах, и не просто как наблюдатель. Убежден, что если я ценю творение, то должен участвовать в его естественном порядке.

Я стесняюсь излагать свои мысли. Меня беспокоит, что изложенное мною будет воспринято в качестве заявления, что каждый должен охотиться, и что все, кто думает иначе – виноваты. Нет, мой текст является простым оправданием своего образа жизни и потенциальной защитой от тех, кто может назвать меня не настоящим Другом.

Продолжить чтение →

На этой неделе в нашем собрании мы услышали новость о семье украинских беженцев, которую приютила местная пара. Несколько дней назад им сообщили, что отец семейства, находившийся в том момент в Украине, погиб от взрыва бомбы.

В своем описании суда над Адольфом Эйхманом Ханна Арендт придумала фразу «банальность зла». Эйхман, по ее мнению, чувствовал отстраненность от своих злодеяний и не мог думать о творящемся с позиции кого-то другого. Поэтому, согласно ее спорному тезису, его зло было банальным, заурядным, обыденным.

Вот также, я полагаю, существует банальность насилия. Кажется, что оно вписано, как и зло, в наши животные чувства. Мы игнорируем его. Оно кажется банальным.

Продолжить чтение →

В двадцать первом веке многие люди не считают существование Бога неоспоримым. Некоторые полагают, что слишком умны для утвердительного ответа. Однако мы достигли того поворотного пункта, когда важен не Бог как ответ, а Бог как вопрос. Вопрос о существовании Бога остается самым важным, какой бы ответ ни подразумевался. (В конце концов, ну кто может дать на него ответ?) Существует связь между ним и нашей собственной человечностью — нашим существованием как человеческих существ, а не просто кусочков мыслящей биологии.

Если бы человечество отказалось от идеи Бога, хотя бы в виде вопроса, тогда, как утверждал теолог Карл Ранер: «Человек никогда не сможет познать полноту мира и себя самого, пребывая в молчаливом состоянии беспомощности и тревоги… Каким бы он стал? Можно только утверждать, что он перестал бы быть человеком. Он бы регрессировал до уровня умного животного. Человек действительно существует как человек только тогда, когда употребляет слово Бог, хотя бы в виде вопроса».

Продолжить чтение →

Могу сказать, что квакеры в целом неохотно говорят о зле. Можно ли употреблять слова «зло» и «грех» в полезном и жизнеутверждающем ключе? Авторы брошюры «Двенадцать квакеров и зло» продемонстрировали сильное желание понять зло и увидеть хорошее в преступнике. А я при этом также обнаружил, что они избегают осуждения зла и не хотят видеть в Боге того, кто судит и отвергает злодеяния.

Один из соавторов пишет, что «найти то, что от Бога в каждом, означает в первую очередь найти это в Фреде Уэсте или Адольфе Гитлере». Мне сложно принять такой подход. Конечно, когда мы сталкиваемся со злом масштаба Холокоста, мы в первую очередь должны назвать его злом и постараться предотвратить его или смягчить последствия от произошедшего. Сказать, что нашим приоритетом должно быть понимание человечности тирана, значит дать пощечину тем, кто находится под его пятой. Нам нужно уметь называть то зло, чьим свидетелями мы являемся и которое испытываем в мире. Если мы считаем себя сообществом, которое заинтересовано в правде и мире, значит мы должны быть готовы обличать ложь и несправедливость.

Продолжить чтение →

Возрождение забытой квакерской традиции

Многие влиятельные квакеры, такие как Руфус Джонс, Марсель Мартин и Говард Бринтон, считали мистицизм сердцем квакерства. В своей брошюре Пендл-Хилл «Взгляды квакеров на мистицизм» Марджери Пост Эбботт писала:

«В середине 1990-х я брала интервью у красноречивых квакеров из Великобритании, Филадельфии и Тихоокеанского Северо-Запада, многие из которых занимали важные посты в своих месячных или годовых собраниях. Эти шестьдесят с лишним Друзей в подавляющем большинстве согласились с тем, что наша вера — мистическая.».

Продолжить чтение →

Среди всех возможных человеческих качеств умение создать личное пространство редко признается самым полезным, а концепция бездействия для многих является анафемой. И все же бездействие, как это ни парадоксально, может быть очень конструктивным. Искусство ничего не делать отвергает какую-либо занятость и необходимость наполнять свою жизнь специальными установками, мыслями и действиями. Когда эти элементы у кого-то отсутствуют, остальные часто говорят о неадекватном поведении, об отсутствии амбиций и даже праздности (смертном грехе). Но иногда ничего не делать важно, потому что это тоже дает большие плюсы. Если бы это было не так, природа не удостоила бы нас таким важным процессом как сон. Мы все знаем, что сон полезен, и нам становится лучше, если мы хорошо выспимся. Из этого следует, что в любом случае с нами всегда что-то происходит. Даже если нам кажется, что это не так. Теперь попробуйте осознанно подумать о возможности ничего не делать.

Жизнь — это путешествие от рождения до смерти. С этим фактом трудно не согласиться. Выйдите за пределы этого утверждения, и моментально появится рецепт для длительных дебатов.

Продолжить чтение →

«Если будущее в руках Бога, зачем нам что-то делать в настоящем?» – Недавно, когда мы в группе квакеров разбирали тему «надежда», мне задали подобный вопрос. Меня спросили, как связаны между собой необходимость действовать здесь и сейчас с уверенностью в том, что в конце концов всё будет хорошо. Разве упование на всеведущего Бога не ослабляет нашу решимость действовать во благо сегодня?

В рамках либерального квакерства необходимость действовать в настоящем кажется самоочевидным. Чувство социальной ответственности глубоко укоренилось в либеральной квакерской идентичности, возможно, унаследованной от ее евангелического прошлого девятнадцатого века. С другой стороны, либеральным квакерам кажется менее очевидным, что нас ждет будущее, обещанное Богом. По моему опыту, либеральные квакеры гораздо чаще думают, что единственной гарантией мирного и справедливого будущего являются наши действия в настоящем. Типичная либеральная квакерская позиция, вероятно, заключается – словами Терри Пратчетта – в том, что «нет просто праведности, праведность – в нас».

Продолжить чтение →

Некоторые вещества ценятся за способность растягиваться или скручиваться, возвращаясь к своей первоначальной форме, когда исчезла воздействовавшая на них сила. Эти вещества податливы, реагируют на давление, после чего возвращаются в состояние покоя. Эластичные ленты, например, при растягивании пытаются вернуться к своей форме до растяжения. Ими можно обмотать все что угодно, и их всегда можно использовать вновь.

А мы – такие же? Способны реагировать на кризис – справляемся с карантином, меняем свое поведение, учимся новым манерам поведения – но при ослаблении давления отчаянно пытаемся вернуться к нашим старым привычкам? Вроде Пятачка, который катается в грязи, чтобы вернуться к своему «привычному цвету» после того, как его уговорили принять ванну?

Продолжить чтение →