Может показаться парадоксальным, если я скажу, что ни за что не упустила бы опыт тех двух лет своей жизни в нацистской тюрьме. Но это на самом деле так.
Когда существование, которое казалось вполне безопасным, внезапно исчезает; когда вас отрезают от круга семьи и друзей, по крайней мере так может показаться со стороны, и приходится полностью полагаться на себя в безразличном, враждебном мире; когда земля уходит из-под ног и отбирают воздух, которым вы дышите; когда сходят на нет все гарантии безопасности и все опоры уходят из под ног – тогда человек встает лицом к лицу с Предвечным и противостоит Ему без защиты и с ужасающей прямотой. Вот тогда я поняла, что имел в виду Кромвель, когда сказал, что это ужасно – попасть в руки Бога Живого. Тогда я поняла, что судит не человек, а Бог. Одним махом меняется всё: добрые намерения больше не имеют никакой ценности, упущения и всё, что осталось несделанными в земной жизни, уже невозможно восполнить; уже нельзя исправить отказ от любви или ошибки. Что мне осталось, так это сокрушительный список долгов. Теперь я увидела, что, когда воображение средневековых художников рисовало происходящее в Судный день, это происходило здесь и сейчас в земной жизни. Уровень моего человеческого существования был не просто поставлен под сомнение, он был сокрушен и содран с меня Предвечным.
В то время я с нетерпением ждала посещения близкого друга, Рудольфа Шлоссера, который знал о Божьем суде и благодати больше, чем все мы. Но, и вероятно это не просто случайность, мне отказали в этом, и мне пришлось обратиться к первоисточнику опыта.
