Личный путь
ЮНОСТЬ
21.01
В то время, когда я был слишком молод, чтобы выбрать религию самостоятельно, я пришел в дом, где религиозный огонь поддерживался всегда пылающим. Мы не владели многими «вещами», но в тоже время мы были богаты незримым богатством. Меня не крестили в церкви, но с утра до ночи я был окропляем росой религии. Мы никогда не ели пищу, не начиная с тишины благодарения; мы никогда не начинали день без «семейного собрания», во время которого мать читала главу из Библии, после чего следовала наполненное молчание. Это молчание, заставляющее всех детей нашей семьи притихнуть в благоговейном страхе, было очень важно для моего духовного развития. Было много работы в доме и во дворе, и все же мы сидели там в молчании и покое, не делая ничего. Очень скоро я обнаружил, что происходит что-то настоящее. Мы чувствовали нисхождение к тому месту, откуда приходят живые слова, и очень часто они действительно приходили. Тогда кто-то начинал говорить с Богом так просто и спокойно, что, казалось, Он всегда рядом. Слова помогали объяснять молчание. И мы находили то, что искали. Когда я впервые задумался о Боге, Он не представлялся мне чем-то далеким. На собрании некоторые из Друзей во время молитвы кричали громко и сильно, призывая Бога, но дома Он всегда слышал хорошо, и, казалось, был там с нами в животворящем молчании. Таким образом совершались мои первые шаги в религии. Это была религия, которую мы созидали вместе. Никто не предлагал мне каких-либо инструкций. Все мы объединялись, чтобы прислушаться к Богу, и затем один из нас говорил с Ним для других. Таким простым путем подсознательно формировались мои религиозные склонности, и корни моей веры в незримую реальность проникали глубоко внутрь, намного глубже моего незрелого и ребяческого поверхностного мышления.
Руфус Джонс, 1926
21.02
Когда мне было приблизительно семь лет, я объявила, что моя любимая цитата – «До сего места помог мне Господь» [1-я Царств, 7, – прим. пер.]. Старшие повеселились, но я не думаю, что это было забавно. Расстояние от одного дня рождения до следующего кажется бесконечным маленькому ребенку, и «мысли молодости – длинные, длинные мысли». Оглядываясь по прошествии многих лет назад, я думаю, что мой выбор теперь был бы, скорее всего, таким же. Я не готова, здесь и теперь, анализировать и определять причины, но я могу только сказать, что эта тихая уверенность, сопутствующая мне на всем протяжении моей жизни, соединяла младенчество, молодость и зрелый возраст со следующим этапом моей жизни вплоть «до сего места», иногда почти просачиваясь сквозь пальцы, но золотая нить полностью никогда не ускользала из моих рук.
Элизабет Фокс Говард, 1943
21.03
И вы, молодые уверовавшие, почувствуйте призвание к прилежному и целомудренному ожиданию Бога на пути его благодатного проявления и явления себя перед вами. Смотрите не во вне, но внутрь себя… Помните, что этот тихий голос, который говорит сегодня с нами, нельзя услышать в шуме и суете сознания; и ясное понимание этого дается в уединении. Иисус любил и выбирал одиночество, часто уходя в горы, в сады и на побережье, чтобы избегнуть толп и суеты, показывая своим ученикам, как хорошо быть уединенным и открытым миру.
Уильям Пенн, 1694
21.04
[Наш] труд основывается на следующей мысли: «То, что ты унаследовал от своих предков, ты должен приобрести сам, чтобы обладать этим». То есть каждое поколение молодых Друзей своим опытом должно обнаруживать для себя истины, на которых построено Общество, чтобы использовать эти истины для продолжения и развития его деятельности. Следовательно, наши случайные отдельные встречи и встречи более молодых Друзей руководимы желанием иметь общие средства выражения нашего собственного опыта.
Комитет Молодых Друзей, 1926
21.05
Порой, когда я чувствую слабость, в моем сознании пробуждаются ободряющие воспоминания. Одно из них – импровизированная встреча для богослужения, которая состоялась во время тура [молодежного квакерского театра, – прим. ред.] «Левнерс» по Москве. Это была эпоха перестройки и больших изменений, и так как все, что мы делали, было «впервые», мы находились постоянно в центре внимания. К четвертому дню мы были эмоционально истощены и нуждались в отдыхе. Мы нашли тихое место в виде маленькой уединенной комнаты на верхнем этаже колледжа, где мы могли избежать постоянного внимания наших новых друзей. Наша встреча была насыщена эмоциями; мы кричали, смеялись, мы обрели служение, мы исцелялись. Каждый человек (квакер и не квакер) пребывал в служении, и все вместе мы восстанавливали наши разрушенные эмоции. Эта встреча была важна для моего духовного развития, и она всегда поддерживает меня в минуты слабости.
Роджер Дэвис, 1994
21.06
Ежегодные Молодежные Встречи дали нам возможность отстраниться и посмотреть на нашу жизнь в иной перспективе. Будучи квакерами, мы часто озабочены глобальными проблемами, и как молодые люди слишком часто думаем о работе. У нас была возможность остановиться, прислушаться и задуматься о себе… В обсуждении мы сумели осознать свои беспокойства и страхи. Мы поняли, что мы – личности и являемся отдельными единицами, но вместе с тем выступаем и частью любящего сообщества, так что быть одним не обязательно означает быть одиноким. Мы обнаружили, что нет ничего страшного в том, чтобы путаться в своих чувствах, отличаться от других и поступать по-своему. Мы не должны чувствовать вину, когда мы неправы, и понимаем, что должно быть место и для ошибок. Есть люди, которые хотят, чтобы мы были самими собой.
Послание Молодежного Годового Собрания, 1991
См. также 10.16, 21.19 & 22.66–22.71
ПОНИМАНИЕ И ПРИНЯТИЕ СЕБЯ
21.07
По причине нашего «несовершенства» мы тянемся друг к другу, навстречу целостности взаимоотношений. Наши причуды, наша черствость и различные обстоятельства, когда мы причиняем или нам причиняют боль, – все это бросает нам вызов к тому, чтобы глубже узнать друг друга. Ибо говорится, что наши грехи – это ступени к Господу.
Кеннет К. Барнс, 1985
21.08
Мы все, да, я полагаю, все, состоим из смеси хорошего и плохого, и мы не всегда бываем правы в оценке того, что же хорошо, а что плохо. Нам необходимо принимать себя в целом и предлагать это целое Богу, оставлять это Богу, «которому открыты все сердца, ведомы все желания и для которого нет ничего потаенного», и он будет оценивать, что хорошо в нас, а что плохо. И великое чудо состоит в том, что если мы это сделаем, Бог все равно может положиться на нас со всеми нашими недостатками и слабостями, если только мы сами пожелаем быть Ему опорой.
Знание того, что я пригоден и иногда могу приносить пользу, открывает мне источник любви и благодарности и силы, который располагается куда глубже даже радости и счастья.
Анна Биддер, 1978
21.09
Моя жизнь состояла из одной большой превратности: это был скрытый путь, скрытый от людских глаз. Идя этим путем, я испытывала глубокую печаль и унижения. Могу сказать откровенно, что я «блуждал в пустыне безлюдной и не находил никакого населенного города» [Пс. 106:4, – прим. пер.] и все же как замечательно, что я получила поддержку. Я прошла через многие и большие опасности, многими стезями – я была судима рукоплесканиями мира, и никто не знает, какое это было великое испытание и унижение; и все же я полностью уверена, что опасность эта не столь велика в сравнении с теми опасностями, которые таит в себе религиозное общество. Есть ловушки даже в религиозном сообществе, если мы не на стороже. Иногда я чувствовала, что не настолько опасно было возвыситься в глазах мира, как возвыситься в глазах тех, кто обладает большим авторитетом в нашем собственном Обществе. Много раз я могла воспользоваться словами сэра Фрэнсиса Бэкона – «Когда я возносился перед людьми, я падал в унижении перед Богом».
Элизабет Фрай, 1844
21.10
В этом столетии мы вновь были переполнены сознанием собственной темноты – того, что мы несем эту темноту в себе самих. Мы больше не должны проецировать нашу темноту вовне, в демонов или «козлов отпущения» – или, если мы будем совершать это, мы будем знать, что сами являемся причиной бедствий. Именно столкновением со своей собственной темнотой мы распознаем свет. И этот свет сам по себе, и темнота, которую он показывает нам – оба они сосредоточены в нас.
Лорна М. Марсден, 1983
21.11
Те, кто затрудняются принять идею теневой стороны личности в отношении самих себя, чье знание человеческой природы двумерно (то есть, не отличается глубиной), слишком легко полагают, что этика свойственна чувствам, что ненависть, враждебность, жестокость или жадность являются безнравственными. Они, возможно, не понимают, что чувства, которые возникают в нас, ни моральны, ни аморальны, но нейтральны. Высшее значение этики – быть способом воздействия на наши чувства. И мы не будем свободны в своем выборе, если не будем знать, каковы они.
Джек Х. Уоллис, 1988
21.12
Душевные тревоги могут научить нас многому из того, чему не в состоянии научить экстаз – не только терпению и настойчивости, но также смирению и симпатии к другим.
Эдвард Грабб, 1933
21.13
Когда мы спускаемся с наших башен и покидаем наши убежища, и занимаем свое место в обычных домах, в цехах, и вокруг нас толкаются наши собратья, мы находим, что наши чувствительные души избегают некоторых из этих контактов: этот мужчина унижает нашу гордость, а тот оскорбляет наше эстетическое чувство; эта женщина превратно понимает наши слова, а та неверно истолковывает и обижается на наши действия. Куда легче восторгаться человечеством, чем любить своих ближних.
Филлис Ричардс, 1948
21.14
Мы знаем, с различной степенью осознанности, наши собственные слабости и возникает склонность думать, что другим – кто кажется на первый взгляд очень уверенным и самонадеянным – наш путь не стоит усилий. Но многие из тех, кто производят впечатление способных совладать со всем и сильных и неутомимых, в действительности совсем иные за своими масками. Мы все ранимы; все мы чувствуем себя неполноценными и пристыженными; все мы что-то преодолеваем. Но это часть того, чтобы быть человеком; это объединяет нас, помогает нам находить нашу связность.
Джун Эллис, 1986
21.15
Я обнаружила на опыте своей жизни, что время от времени, когда я наслаждаюсь новыми радостями или принимаю решение, сталкиваюсь с проблемой или горем, мне необходимо с кем-то поделиться этим. Даже если мой слушатель говорит немного, но разделяет чувство радости со мной, находится рядом со мной, когда я борюсь, грустит со мной в час моего бедствия – я могу лучше понять ситуацию и овладеть ею. Я полагаю, что это справедливо для большинства из нас. Есть моменты, когда мы нуждаемся друг в друге. Если в эти минуты неизданный крик находит отклик, то мы действительно встречаемся, а не ищем друг друга на ощупь или скользим друг мимо друга. Но если двое делятся на еще более глубоком уровне собственным опытом в поиске последней реальности в жизни, то божественное начинает светиться через человека и нечто новое рождается для обоих.
Маргарет С. Гиббинс, 1969
21.16
В речи на окончание Декады Женщин Организации Объединенных Наций, в 1985, Алиса Уизер сказала:
Каждый из нас ответственен за наши собственные действия и наши собственные реакции. Мы не ответственны за чьи-либо действия и реакции. Это весьма важно для женщин в особенности, потому что большинство женщин учили, что они ответственны за счастье каждого в семье. Их учат, что все семейные несчастья и раздоры – их ошибка. Но ответственность несет каждый индивидуально.
21.17
Истинная набожность не отворачивает людей от мира, но позволяет им жить лучше в этом мире и подвигает их на попытки исправить его: не под горшком скрывает светильник их, но устанавливает его на стол в подсвечнике.
Уильям Пенн, 1682
21.18
Лелеете ли вы то, что от Бога в вас самих, чтобы эта любовь возрастала и направляла вас?
Советы и вопросы, 1988
21.19
Когда я окончила школу и вышла в свет, меня переполняла уверенность в том, что ничто столь малозначащее как Общество Друзей не будет удерживать меня. «Я хочу жить по-настоящему», сказала я. «Друзья – хорошие люди, дяди и тети и кузены, они друзья семьи и я всегда должна быть вежлива с ними. Они не пьют, не курят, не дают клятв, никогда не выходят из себя. Они не любят деньги, они не поклоняются успеху (ну, возможно, лишь немного), они не играют в азартные игры, они не драчливы. Но они не делают того, что они хотят делать. Даже если они очень хотят что-то сделать, в глубине они подозревают, что это не слишком хорошая вещь. Но я совсем не такая. Я хотела бы выпивать и курить, зарабатывать деньги и быть успешной. Я хочу сражаться и побеждать; я хочу радоваться, развлекаться, быть самой собой. Я талантлива, умна и стервозна; я сбегу, ибо я точно не квакер и знаю, какова я есть. Я ничья дочь и ничья внучка», сказала я вызывающе, «Я – это я». И я промаршировала вниз по Шефтсбери, размахивая своим флагом, только случайным взглядом удостоив Вестминстерский Дом Собраний.
То, что я рассказываю – классическая история, но мы должны признать, что каждый штамп содержит глубокую правду и история является классической, потому что очень многие люди признают ее истинной. «Отец, – сказала я, – дай мне мое наследство и я пойду искать свою судьбу». Итак, я взяла свое наследство, и пошла и тратила его. Когда оно закончилось, я обратилась к себе и, найдя саму себя малосостоятельной перед лицом требований, которые казались мне трудновыполнимыми, я пришла на собрание.
«Вот и я», – сказала я.
«Хорошо».
«Я ненадолго присяду».
«Все, что пожелаешь».
«Вы не должны чего-то ожидать от меня», – сказала я, – «я могу принести только свои нужды».
«Все, что у тебя есть».
Дороти Ниммо, 1979
21.20
Духовное одиночество… приходит к большинству – возможно, ко всем из нас – рано или поздно. Бывают времена в нашей жизни, когда потоки веры кажутся очень далекими, времена засухи, времена, когда мы не чувствуем покоя и Божественного руководства. В это время мы можем оставаться в стороне от собрания, чувствуя, что оно не дает нам той духовной помощи, в которой мы нуждаемся; либо мы можем продолжать ходить и активно участвовать во внешней жизни и делах собрания, и в то же время внутри чувствовать невыносимое одиночество и тоску по свету, который осветит нашу темноту. Я думаю с благодарностью о Друзьях, которые принесли свет в мою темноту – возможно, одно только предложение, дружелюбное письмо, прогулка среди холмов: их помощь, вероятно, была бессознательной, но они оказались способны сделать это, потому что были чутки к божественному водительству. Стремимся ли мы быть проводниками божественной любви и заботы? Забота – это самое главное.
Эдвард Х. Миллиган, 1951
ЖИТЬ ПОЛНОЙ ЖИЗНЬЮ
21.21
Искусству жить нужно учиться, как и всякому искусству. Требуется воображение, чтобы каждое улучшение, каждое изменение было не просто отличием, но творческим актом. Достижение на любом уровне выше самого низкого требует сохранения мужества, несмотря на текущее настроение, и взыскательной самодисциплины. Искусство христианской жизни призывает к точно такой же самоподготовке; но вознаграждает оно не только эстетическим самоудовлетворением. Душа, жаждущая Бога, насытится. Сама жизнь приобретает новый смысл. Таким образом, мы ломаем границы тюрем, которые возвели сами. Таким образом, мы приобщаемся свободе Царства Божьего, которое, каждый день, во всем мире проявляется в сердцах людей.
Гораций Б. Пойнтинг, 1946
21.22
Иногда кажется, что в наши дни существует избыток религиозной и социальной занятости, круговорот комитетов, конференций и путешествий, в которых цена «миролюбивой мудрости» не принимается в расчет. Иногда мы, похоже, склонны расценивать как заслугу наше участие в таких мероприятиях. По крайней мере, мы должны быть уверены, что жертвуем своим досугом ради чего-то стоящего. Истинная неспешность – прекрасна и не может быть с легкостью отброшена. Действительно, это одна из выдающихся и самых чудесных особенностей жизни Христа, в которой, со всем его трудом проповеди, исцеления и размышлений о Царстве, он оставляет за собой этот смысл досуга, времени для того, чтобы молиться и созерцать, стоять и смотреть на кукурузные поля и рыбацкие лодки, и слушать исповедь ближних и прохожих…
Большинство из нас время от времени нуждается в ощущении чего-то просторного или открывающего простор, когда Время перестает быть врагом, погонщиком и становится нашим другом. Чтение хорошей литературы, созерцание естественной красоты, занятие садоводством, пока наш дух не посвежеет и не расширится, подойдет нам для подъема и устроения жизни, независимо в личных или в церковных делах. Скорее это поможет нам отделить основное от второстепенного, узнать, где мы действительно нужны и обрести чувство меры. Мы ощутим на себе пользу досуга даже посреди наполненной и занятой жизни. Люди не изливают свои радости и печали тем, кто все время смотрит на часы.
Кэролайн С. Грэйвсон, 1937
21.23
Вопрошание Иисуса в Нагорной Проповеди: «И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного вы делаете?» [Мф 5:47, – прим. пер.] Что особенного вы делаете? Как часто он выказывал одобрение избыточному великодушию, когда оно было вызвано простым и чистым побуждением сердца. Он выступил в защиту деяния женщины, которая разбила алебастровый сосуд с драгоценным маслом, чтобы умастить его ноги. «Если твой брат рубашку хочет у тебя отсудить, пусть забирает и плащ» [Мф 5:40, – прим. пер.] – другими словами, больше, чем он ожидает получить. В его притче о Блудном Сыне отец не ждет, чтобы приветствовать своего сына в дверях дома; он выбегает навстречу ему и одевает его в лучшую одежду. Именно в этом избытке, этой расточительности, которую мы находим в любви Бога к нам, открывается мне значение слова «Благодать».
Именно ради этой благодати мы молимся; мы, также, способны любить с избытком, даже если это может показаться глупым в глазах мира.
Филлис Ричардс, 1949
21.24
Все наши чувства даются нам, чтобы наслаждаться и чтобы восхвалять Бога. Запах моря, цветущего рождения на ветру, нежной плоти маленького ребенка; вкус зрелой сливы или только что испеченного хлеба, чувство теплой кошачьей шерсти, или тела возлюбленного – все это формы благодарственного обращения к Богу. Я уверена, что как неправильно быть не в состоянии восхищаться нашими телами, так неверно и дойти в этом до излишества. Не быть обжорой не означает, что мы не можем восхищаться хорошей пищей: не быть во власти вожделения не означает, что мы не должны наслаждаться утонченными удовольствиями секса: не быть пассивным не означает, что мы никогда не должны лежать на солнце, не действовать, только быть. Когда Иисус сказал, «Я пришел для того, чтобы жизнь они обрели, жизнь во всей полноте» [Ин 10:10, – прим. пер.], я не думаю, что Он говорил только о духовной жизни – я думаю, Он хотел, чтобы мы восхищались всем хорошим в этом прекрасном мире, который создал его Отец.
Белла Баун, 1980
21.25
Возможно самый пренебрегаемый из всех советов – что мы должны жить дерзновенно. Будь у меня одно желание, я попросил бы Духа положить нам в чулки для рождественских подарков теплоту, открытость, страсть, немного эмоции, которая располагает иногда подурачиться.
Джеральд Пристланд, 1977
21.26
Одна только «жизнь» может привести нас к жизни, и ничто не имеет силы в ее отсутствие. Ищите жизнь во всем и лелейте всеми доступными способами.
Ханна Килхэм, 1831
См. также главу 22 Близкие отношения
ТВОРЧЕСТВО
21.27
Внезапная концентрация внимания дождливым августовским утром. Гроздья ярких красных ягод, некоторые сморщенные, некоторые испортившиеся, другие – прекрасные, висят среди зеленых листьев. Опыт длился, возможно, не больше нескольких секунд, но это был момент вне времени. Я был захвачен тем, что я видел: я стал частью этого: ягоды, листья, капли дождя и я, мы образовали единое целое. Момент красоты и гармонии, и смысла. Момент понимания.
Ральф Хетэрингтон, 1975
21.28
Есть ежедневное окружение красоты, равно как и добродетелей, мир цветов и книг, и кино, и одежды, и обычаев, так же как гор и шедевров… Бог присутствует во всем, что прекрасно, не только в естественной красоте земли и неба, но и во всем соответствии языка и ритма, описывает ли он небесное видение или уличную драку, Гамлета или Фальстафа, философию или шутку; во всем соответствии линии, цвета и оттенка, увиденном в Сикстинской Мадонне или в вязаном детском платье; во всем соответствии звука и ритма, и меры, будь то музыка Страстей Баха или детский перезвон. Количество Бога, если так можно выразиться, изменяется в разных случаях, но Его качество красоты в соответствиях остается одним и тем же.
Кэролайн С. Грейвсон, 1937
21.29
Робин Таннер (1904–1988), оставаясь на протяжении большей части своей жизни инспектором образования, ответственным за прикладное искусство в начальных школах, сам был одаренным преподавателем и очень оригинальным художником.
История протеста ранних Друзей против излишеств и нарочитой неумеренности очаровательна. Легко высмеять их очевидное опровержение Искусств; все же нужно признать, что из этого, конечно образно, родилась строгая, воздержанная, освежающе простая красота… Обнадеживает то, что Общество не представляет собой нечто завершенное; мы можем посмеяться над собой и продолжать учиться. Пока нам дают возможность постоянного переосмысления, для нас есть надежда. Особое заступничество за Искусства больше не нужно. Они не представляются уже отпадением от Бога, как это считалось когда-то. Скорее они рассматриваются как проявление Бога.
Робин Таннер, 1966
21.30
Сомнение, касающиеся традиционной политики Общества по отношению к искусствам, было выражено Элизабет Фрай в 1833 году:
Как мне кажется, это одно из важных средств помощи человеческому уму в его оздоровлении, так же как и отдых, который для этого необходим; обучение этому должно в максимальной степени приближаться к обучению тем вещам, которые приносят благополучие, а заодно и удовольствие. Мое наблюдение над человеческой природой и различными вещами, которые часто затрагивают ее, вынуждает меня сожалеть, что мы как Общество совершенно перестали наслаждаться звучанием. Конечно, Тот, кто создал ухо и сердце, не станет наделять этими вкусами и способностями без некоторой цели.
21.31
Принятие практики музицирования, как одобренной для Друзей деятельности, было затруднено по причине вполне ясно выраженных ранними Друзьями представлений. Соломон Экклз, профессиональный музыкант из семьи музыкантов, пробовал сжечь свои «virginals [муз. инструмент, напоминающий клавесин, – прим. пер.], скрипки и все прочее» и когда люди попытались предотвратить это, «я был вынужден топтать их и разломать их на кусочки [потому что я видел] различие между арфами Бога и арфами человеческими». Точно также и наш основатель, Джордж Фокс, говорит в своем дневнике, что он был «подвигнут, чтобы возвышать свой голос также против всех разновидностей музыки… [которые] обременяют целомудренную жизнь и возбуждают тщеславие в умах людей». Таким убеждением, по преимуществу, Друзья руководствовались до 1978 года, прежде чем Ормерд Гринвуд назвал это отношение вероотступничеством. Теперь мы можем сказать, что Друзья не только принимают музыку, но что создание, исполнение и слушание музыки, для многих, является существенной частью их духовной жизни. Свидетельство этому может быть найдено в опыте «Левнерс». Этот молодежный квакерский театр не только привел нас в восторг, но бросил нам вызов; и премьера «Ворот Гринхэма» Квакерского Фестивального Оркестра и Хора в Королевском Фестивальном Зале в 1985 году явилась причиной самого большого британского квакерского сбора – музыкального или иного – в этом столетии. Принятие музыки прошло ряд ступеней: во-первых, для Друзей стало приемлемым заниматься этим как чем-то повседневным; во-вторых, они сочли допустимым заниматься этим вместе; и, в-третьих, они посчитали возможным включить это в их вероисповедание. Так, многие собрания сегодня признают, что музыка, которую слушают или поют вместе, заведомо способна помочь Друзьям подготовить их сердца и умы. И некоторые Друзья чувствуют: совершаются ли богослужения спонтанно или при наличии подготовки, они могут способствовать достижению того центра, который находится в глубине нас, что характерно для собрания проводимого в свете. Сегодня Друзья признают, что мы можем слышать арфы Бога, которые звучат через «арфы человеческие».
Джон Шелдон, 1994
21.32
На тропинках воображения встречаются художник и мистик. Откровения Бога не все одного рода. В искусстве, как и в религии, поиск всегда является поиском ритмов отношений, единства, убеждения, тайны, восхищения жизнью, которая представлена в большом искусстве и истинной религии.
Обращение Хораса Б. Пойнтинга, 1944
21.33
Уолдо Уильямс (1904–1971), который присоединился к Друзьям в 1953 г., был одним из ведущих валлийских поэтов двадцатого столетия. Его поэма «Mewn dau gae» находится здесь не потому, что это размышление над творческим потенциалом, но как яркий пример того, что слова обладают силой выявлять глубокие тайны жизни.
Откуда море света скатилось
На Цветочный Луг и Цветочное Поле?
После того, как я бродил долгое время в темной стране,
тот, кто был всегда, откуда он пришел?
Кто, о, кто был метким стрелком, внезапно проливающим свет?
Подгоняющий волны моря был охотником, живущим в поле.
Поверх яркоклювых свистунов, благоразумной суеты чибисов,
великую тишину он принес мне.
Волнение, которое он дал мне, где только
Солнечная мысль возбуждала лирику теплоты,
Потрескивание утёсника обыкновенного, который созрел на склонах,
Гостеприимство камыша в их мечте о синем небе.
Когда воображение просыпается, кто взывает
Подняться и идти, танцевать, смотреть на мир?
Кто прячет это среди слов,
То, что было там, на Цветочном Лугу и Цветочном Поле?
И когда большие облака, мимолетные странники,
Были красны на закате бушующего ноября,
Внизу, где ясени и клены разделяли поля,
Песня ветра была глубока, как бездонная тишина.
Кто, посреди великолепия, изобилия,
Стоит там, привлекая, вбирая все это?
Свидетель каждого свидетеля, память каждой памяти, жизнь каждой жизни,
Тихий умиротворитель беспокойной души.
И вот, наконец, весь мир погрузился в покой,
И по двум полям его люди шли,
И сквозь, и промеж, и около них, простиралась доброта,
И восходила из тайных мест, чтобы сделать их одним целым.
Как тогда, когда иные из нас отправлялись с вилами за урожаем
Или с тяжелых лугов тащили камышовую солому,
Как близко мы тогда оказывались друг к другу –
тихий охотник так обвивал своей сетью нас!
Времена крови на траве и свет печали,
Кто насвистывал поверх них? Кто слушал только сердце?
Мошенник гордыни и каждого следа ищейка,
Бегущий от армий, эй, вот его призывный свист –
Познание себя, познание, пока, наконец, мы действительно не узнаем его!
Как сильно забились сердца после эпохи оледенения.
Фонтаны ударили в небеса, пока
Не упали назад, их слезы были похожи на листья дерева.
День размышляет над всем, что под солнцем и облаком,
А Ночь мыслит клетками своего широко разветвленного мозга –
Как спокойны они, и она, дыша свободно
Через Цветочный Луг и Цветочное Поле,
Властвует над полями, полными народа.
Конечно, это должно свершиться. В который час это произойдет,
Что придет тот, кто вне закона, охотник, самозванец,
Что возвратится Король в Изгнании, и пред ним расступятся камыши?
21.34
Одним из самых ярких событий [индивидуального вероисповедания] для меня явилось отрешенное, в течение по меньшей мере часа, созерцание картины голландского живописца Вермеера, и впитывание ее абсолютной красоты… Комната была переполнена людьми, но я забыл о них, потому что я также забыл о течении времени. Сосредоточенное созерцание этого исключительного шедевра дало результат, который наложил несмываемый отпечаток на мой ум и навсегда обогатил его. Я знаю, что мои повседневные действия видения и наблюдения были обострены этим опытом. Во мне открылось сознание величия художника и его живописи, и я уловил, чувствуя благоговейный трепет, свет его вдохновения и творческого начала. Вслед за тем, мне было дано нечто, что я могу описать только как, в буквальном смысле, превосхождение повседневности. Этот весьма простой мирской акт был для меня действительно боготворящим опытом.
Джордж Горман, 1973
21.35
Молящиеся подобны спицам колеса. Чем ближе они к центру всей Жизни, тем ближе они друг к другу. Достигнув Центра, они соединяются в единой жизни через созидательную любовь Бога.
Говард Х. Бринтон, 1931
21.36
Я верю в возможности обычных мужчин и женщин; в их огромный потенциал; в их способность превосходить самих себя; в их сущностное творческое начало; в них, как в художников. Я не верю в «немногих избранных»: я верю в нас всех.
Я полагаю, что мы были ниспосланы в этот мир, чтобы жить и наслаждаться им; мы способны взять от всего этого в полную меру наших возможностей. Я полагаю, что это состояние изобилия и богатства тогда нисходит на каждого человека, когда он стремится внести в жизнь нечто свое собственное, неповторимое.
Я верю в уникальность каждого ребенка и каждого мужчины и женщины, и прославляю ее. Я полагаю, что превыше всего эта уникальность нуждается в том, чтобы ее лелеяли, защищали, поддерживали и помогали вырасти, расцвести и осуществиться. Наша работа состоит в том, чтобы распознавать и содействовать развитию этой уникальности. В большей или меньшей степени каждый из нас несет особую ответственность за то, чтобы задействовать художника в нас. Да: я верю, что можно взять лучшее из обоих, из всех, миров!
Я полагаю, что каждый должен быть успешным. Я верю, поэтому, в то, что следует хвалить и принимать похвалу. Похвала и оценка необходимы всем нам. Я полагаю, что если все обстоит хорошо с человеческим отношением в нашем окружении, то мы готовы совершать продолжительное усилие, которое является необходимой гарантией успеха.
Я верю в работу. Я верю в игру. В целом я не вижу никакого различия. Позвольте нам не бояться работы! Игра – развлечения – поэзия – музыка – движение – все Искусства являются излишеством и все-таки они абсолютно существенны. Они делают возможным невозможное и примиряют непримиримое. Я верю в абсолютную необходимость искусств. Не хлебом единым жив человек.
Робин Таннер, 1963
21.37
«Что это на полке?» спросила моя подруга-художница. «Это турбинное лезвие. Его спроектировал я», ответил я с гордостью.
«О», – сказала она.
Зайдя ко мне три недели спустя, она спросила, «Почему это все еще там?».
«Потому что я думаю, что это прекрасно».
«О», – сказала она.
Моя подруга восхищалась красотой собора, Рембрандтом, Тернером, сонетами. Я же не нахожу ничего в соборе, немного в Рембрандте или поэзии, много в Тернере.
Я нахожу массу великолепия в Конкорде, Нортоне, современном подвесном мосте, в исчислении и хорошей компьютерной программе – особенно, если ее написал я! Она – мало или ничего. Я прихожу в трепет от звука гоночного автомобиля, вида и запаха механического цеха, шума и балетного движения людей и машины, формирующей белую горячую сталь в печи – и от моей лопатки турбины. Она – нет. Нас могли тронуть до слез горы, Бетховен, Бриттен, облака… и дружба.
Грэхем Кларк, 1994
21.38
В радиопередаче, где бывший коллега размышлял о Великой пятнице, я с удивлением услышал его рассказ о том, как прослушивание Бранденбургских концертов Баха сыграло решающую роль в его восстановлении от почти рокового сердечного приступа. Он признался, что всякий раз, днем или ночью, когда он слушал их на плеере «Сони», который дал ему сын, он чувствовал, как атомы в его теле перестраиваются сами собой в соответствии с чудесным порядком и свободой музыки Баха. С того момента, как он начал слушать их, началось его выздоровление.
В течение многих недель после услышанного, я сам пребывал в раздумье над тем, как музыка оказывает укрепляющее воздействие на меня. Я прослушал Бранденбургские концерты снова и осознал, что они возбуждают мою центральную нервную систему. Но тогда же я отметил, что Фрэнк Синатра, поющий «Нью-Йорк, Нью-Йорк», или пение Шерли Бесси «Не плачь по мне, Аргентина», могли вызывать подобный эффект. Необузданная энергия пения Тины Тернер, если я отдался ритму, могла вызвать ответную волну энергии во мне. Мне понятен тот факт, что студенты, выполняющие тесты после прослушивания Моцарта, как сообщается, имеют лучшие результаты, чем тогда, когда они выполняют эти тесты без музыкального воодушевления. Святой Дух может действительно восстановить наше здоровье (или стимулировать нас к хорошей работе) через музыку так же, как с помощью молитвы или антибиотиков! И почему, собственно, я должен удивляться этому? Творческий потенциал – это подарок, который мы получили на восьмой день творения. В наименовании и пересозидании мира мы являемся со-трудниками Бога, и возделываем ли мы сад или готовим пищу, создаем картину, предмет мебели или компьютерную программу, мы разделяем продолжающийся акт творения, через который постоянно обновляется мир.
Джо Фарроу, 1994
21.39
Впервые я по-настоящему узнала о Духе во мне, когда была подростком – это произошло во время танца. Вот, наконец, был [найден] путь успокоения мыслей, вопросов и рассуждений в моей голове, осталось только бытие. Мое тело оживало, отвечая музыке, и эмоции высвобождались. Я узнала радость и открытость, которая была новой для меня.
Будучи взрослой, я все еще считаю непосредственное свободное движение к музыке религиозным опытом; эмоции и реакции приходят из глубины меня, а не через осознанную мысль. Танцевать так с другими – встречаясь и разделяя это состояние без слов, но с открытой восприимчивостью – это опыт духовного восхождения.
Дженнифер Фишпул, 1991
21.40
Я чувствую, что создание поэзии мало чем отличается от того, как произносятся слова на квакерском собрании. Сначала сердце и ум должны быть подготовлены – но эмоциональная и умственная подготовка в искусстве есть нечто, что мало кто из не-художников представляет себе. Потом наступает ожидание, возможно в течение многих месяцев, потому что поэзия не может быть вызвана принуждением: это акт воображения, не желания … и затем наступает, наконец, момент уверенности, сопровождаемой, обычно, некоторым физическим действием, и слова начинают течь.
Клайв Сэнсом, 1965
21.41
Только в мастерской и на станке можно действительно проникнуть в душу столярного мастерства. Есть инструменты, есть лес – грубые доски, необработанные, изборожденные пилой. Каждое в отдельности является бесполезным, их должны соединить душа и дух проектировщика и мастера; ловкие руки, направляемые живым умом; знание, полученное только в течение многих лет изучения и практики; творческий инстинкт и способность, которая, при условии правильного использования инструментов, преобразует простую доску в вещь полезную и красивую – все это может быть источником неиссякаемой радости… Именно у токарного станка, когда я был молод, я впервые понял очарование линии, контура, который течет непрерывно, уменьшаясь и увеличиваясь, иногда прерываясь орнаментом… Те, кто изучают столярное дело в течение полувека, по-прежнему ощущают себя учениками, неспособными упаковать все свои знания в ореховую скорлупу для удобства новичка. Обучение практикой – не тоже самое, что обучение в университете; оно, тем не менее, в своем роде требует таких усилий, что заслуживает равного одобрения и уважения, и можно с надеждой отметить, что эта идея постепенно получает признание. Плотники, жившие столетие назад, добавили к своим плотницким работам достоинство ремесла; вот почему уцелевшие образцы их ручной работы до сих пор хранятся. Не будем думать, будто столь высокая оценка обусловлена просто тем, что это старинная работа. Даже небольшое обучение раскроет художественный ум, который направит руки, восприятие, которое уловит принципы дизайна, определенное знание в его убедительной законченности. Существует тайна его постоянного вдохновения, его силы успокаивать и очаровывать.
Уолтер Роз, 1938
См. также 23.53–23.70 Работа и экономические отношения
21.42
Сегодня наука открывает вновь творческую тайну вселенной. Прежняя самоуверенность в значительной степени ушла. В пределах первой четверти двадцатого столетия произошла революция. Законы механики больше не дают объяснения всем вещам. Человеческий ум осознал нечто загадочное и непредсказуемое в самой сердцевине бытия. Вещество и радиация обнаружили сложность, которая едва ли предполагалась в восемнадцатом столетии. Исследование тонкой структуры вещества, похоже, ведет нас так же далеко в неизвестное, как исследование самых дальних космических пределов.
Говард Х. Бринтон, 1931
СТАНОВЯСЬ СТАРШЕ
21.43
Чем старше мы будем становиться, тем тяжелее нам будет признать, что служение, совершаемое у всех на виду, не для нас, что вероятность свершения нами чего-то в мире невелика, что наши прежние мечты о некоторой большой целительной работе содержали значительную долю личной амбиции.
Очень многие мужчины и женщины должны были постичь этот горький урок – и затем обнаружить, что все изумительные возможности лежат подле них. Мы не должны идти на край света, чтобы найти их; нам не обязательно быть молодыми, умными, способными, красивыми, талантливыми, обученными, красноречивыми или очень мудрыми. Мы найдем их среди своих ближних, так же как среди незнакомцев, в наших собственных семьях, так же как в кругу людей посторонних – эти великолепные возможности быть добрыми, терпеливыми и понимающими.
Это призвание так же подлинно, как и некоторые более очевидные вещи – призвание обычных мужчин и женщин к постоянным, непритворным проявлениям сердечной доброты в повседневной жизни. Они не нуждаются ни в каких специальных медицинских направлениях прежде, чем они приступают к такому служению, не нуждаются ни в какой прививке против чего-либо, за исключением безразличия и вялости и, возможно, потворствующей себе робости. Как просто это звучит; насколько трудно это зачастую сделать; и настолько же возможно это с божьей благодатью.
Клиффорд Хай, 1962
21.44
Такова неизменная привлекательность жизни во Христе. Это жизнь, которая даже в старости всегда в обновлении; в ней есть всегда какой-то призыв к радостному ожиданию; это – жизнь, где, через каждое откровение божьей благодати, как оно приходит к нам, написано золотыми письменами: тебе следует видеть нечто более возвышенное, чем вещи мира сего. Это дает полный простор… нашему желанию высокого приключения. Никакая мыслимая жизнь не может быть настолько интересной, настолько бодрящей, как та, которой мы живем во Христе.
Уильям Литтлбой, 1917
21.45
Мы должны знать, что всегда есть еще большая «жизнь», чтобы «жить», и есть еще высоты, чтобы преодолевать их. Трагедия среднего возраста состоит в том, что зачастую мужчины и женщины перестают стремиться «к цели их высокого призвания». Они перестают учиться, перестают расти; они бросают все и уходят из жизни. Как мудрость приходит с годами, так и мы начинаем измерять наши события не тем, что жизнь дает нам, не вещами, в которых отказано нам, а их силой помогать нам расти в духовной мудрости.
Эвелин Стёрдж, 1949
21.46
Те из вас, кому возраст или болезни создают препятствия для более активной работы, и те, кто на пенсии, в этой своей обособленности получают возможность высвобождения сил для другого. Ваши молитвы и мысли простираются далее, чем вы думаете, и поскольку Вы ожидаете в терпении и единении с Богом, Вы можете сделаться служителями мира и исцеления и оставаться молодыми в душе.
Лондонское Годовое Собрание, 1923
21.47
Кто эта старуха, с которой я должна жить теперь?
Всю предыдущую жизнь я жила сама с собой,
Не все было гладко, я допускаю,
Тем не менее, мы ладили.
Видишь ли, мы делили одни привычки: я сама и я.
К примеру, мы обе думали и двигались быстро.
А эта незнакомка использует палку – ползет вперед,
Роняет вещи и не может их собрать.
И как же медленно все до нее доходит.
Я теряю терпение с ней.
Я сама и я работали, играли, спали ночами
после насыщенных дней. Она же сидит и сидит.
Добрые люди говорят
«Я приду навестить тебя вскоре, моя дорогая».
«Разве она не чудо», говорят они.
Я так не думаю. Иногда я думаю…
Ну, вы знаете, что я имею в виду!
(Другие думают также,
Иначе они не были бы столь добры к этой старой развалине.)
И хуже всего то, что, кажется, она меня достала.
Бог знает, как я совладаю с этим,
Но если он знает, возможно, он проследит.
Кэтрин Мур, 1983
21.48
Я убеждена, что это – большое искусство: знать, как стареть изящно, и я настроена заняться им… Я всегда думала, что я должна любить стареть, и я нахожу это еще более восхитительным, чем ожидала. Настолько замечательно покончить с вещами, и не чувствовать никакой потребности в дальнейшем слишком интересоваться земными делами… Я чрезвычайно довольна тем, что могу позволить одному делу идти за другим, и ждать спокойно и счастливо открытия двери в конце пути, которая впустит меня в мою настоящую обитель.
Ханна Уайтол Смит, 1903
СМЕРТЬ
21.49
Я рад, что я был здесь. Теперь мне ясно, мне совершенно ясно… Все хорошо; Семя Бога правит всем и самой смертью. И хотя я слаб телом, все же власть Бога простирается над всем, и Семя царствует над всеми объятыми смутой душами.
Джордж Фокс, незадолго до его смерти, 1691
21.50
Свидетельство об Абигайль Уотсон (1684–1752):
Приблизительно за год до того, как она умерла, она сочла разумным отложить свою поездку, поскольку не находила в себе того, что обязывало бы ее совершить путешествие за границу, ибо делала это довольно часто во всякое время, когда была способна это делать; однако сказала весьма легко, что «она находит свою работу исполненной, и на ее пути нет никаких препятствий», и остается только ожидать спасения у Бога, «кто», сказала она в почтительном и благодарном настроении духа, «был с ней всю ее жизнь, и вот я буду петь, петь, петь».
Национальное Полугодовое Собрание в Дублине, 1753
21.51
Я чувствую и желаю, чтобы вы чувствовали вслед за мной и вместе со мной, после Скалы вечной жизни и спасения; ибо мы призваны обосноваться здесь, чтобы пребывать в постоянном единстве, которое не может быть ни поколеблено никакими изменениями времени, ни прервано в нескончаемой вечности… Мы не можем одобрять или не одобрять в частностях правильность работы Вседержителя. Мы должны одобрить целое и сказать: Твоя воля да будет во всем… Желание моего сердца – великое благословение времени и утешение вечности… позволяют себе не иметь никаких заслуг; доверься Богу, и он будет нести тебя через все.
Джоб Скотт, незадолго до его смерти, 1793
21.52
Я страстно желала, чтобы мне сказали наверняка, что мы (поскольку я боялась за себя и за тех, кого любила) не умрем, действительно не умрем. Чего я искала – это бесспорного доказательства моего личного бессмертия. В течение нескольких следующих лет страх оставался со мной, как обстоятельство, омрачающее любовь. Тогда моя мать умерла. Я чувствовала, как и можно было ожидать, горе, раскаяние в своей несостоятельности как дочери, гнев из-за болезни и утраты, и все множество эмоций, связанных с тяжелой потерей, которые обычно возникают в подобной ситуации. Но страх личного уничтожения был встречен знанием, что «Смерть – это не конец. Твоя мать все еще любит тебя, и ты можешь продолжать любить ее». Я не знаю, как я «услышала» эти слова: не было ни видения, ни голоса, ни особого момента или места. Но я действительно знаю, что на следующий день после ее смерти я сказала моему мужу, что я «услышала».
Энн Хоскинг, 1980
21.53
Субботним утром, делая шоколадные горки,
И ты, вся в шоколаде,
Размазанном вокруг твоего розового рта,
Выглядя очень комично,
Повернулась ко мне и сказала,
«Бабуля, твое тело
Вернется снова,
После того, как ты умрешь?»
«Нет, не в этом теле», ответила я,
Складывая горку,
Аккуратно оформленную,
На противень между нами.
«Но я буду в порядке и рядом,
Паря где-нибудь, смеясь вместе с тобой,
Чувствуя близость,
Также как дедушка теперь со мной».
Твои мысли были уже почти далеко,
Но, удовлетворясь ответом,
Ты сказала «это хорошо».
Рут Фоуэлл, 1976
21.54
Смерть – это не конец, а начало. Это всего лишь происшествие в «жизни возрастов», которая нынче является божьим подарком нам. Это – бегство духа от его прежних ограничений и его освобождение для дальнейшего и более славного восхождения. Мы стоим вокруг могилы, и когда мы бросаем наш последний, долгий взгляд, слишком часто наши мысли – там; и мы возвращаемся к покинутому дому, чувствуя, что все, что делало жизнь прекрасной, было оставлено позади на открытом ветрам склоне… И все же его дух теперь свободен, и невидимый ангел подле нас указывает вверх от могилы и шепчет, «Он не здесь, но он вознесен». Тот, кто нам дорог, возвращается с нами к нашему дому, готовый и способный, как никогда прежде, успокаивать, поощрять и призывать нас вперед.
Уильям Литтлбой, 1917
21.55
Моей самой дорогой Элен, моим Братьям и моим Друзьям: к чему горевать? Я не печалюсь, я обещаю вам. Я более чем готов уйти. Жизнь должна означать достижение, в большом и в малом. Без достижения жизнь не имеет ни достоинства, ни привлекательности; я более не могу достигнуть ничего здесь, но, вне, я полагаю, что смогу. Я не боюсь смерти… Само умирание может быть неприятным; быть мертвым – это глупое описание, которое мы используем, об этом следует говорить иначе. Совершенство; полнота. Бог – цель, закон, сила, но, не забудьте, также любовь; откуда еще приходит любовь? Любовь – сила, которая движет всем. Если жизнь научила меня чему-нибудь, так это тому, что любовь – самая вечная из всех вещей. Любовь от Бога, моего Бога, поэтому она вечна и не может умереть; вот – самое большое успокоение в творении. Любовь – это мост между препятствием, которое мы называем смертью, и мной, кто любил вас всех; я беру ее с собой, и ее цепь свяжет нас с вечностью. Вот то, что я сказал бы вам всем: «Я доволен».
Боб Линдсей, 1989
21.56
Я полагаю, что реальное значение для нашей земной жизни имеет сознание следующей жизни, потому что если мы не допускаем этого в наших мыслях, мы заставляем голодать часть нашей духовной природы – мы походим на детей, которые не в состоянии расти – мы не лучше таких детей в этом. Мало того, что мы действительно упустим много радости в нашей земной жизни, если представим, что этим исчерпывается наше существование, но мы прибываем к следующему берегу без знания языка новой страны, где мы окажемся несостоятельными для большей жизни духа. Джордж Фокс убеждал Друзей «заботиться о славе Божьей». Это – девиз для всех сфер бытия, известных и неизвестных.
Джоан Мэри Фрай, 1955
21.57
Если мы… не подготовили себя, в какой-то мере, для смерти, то что же мы сделали? Встреча факта смерти лицом к лицу дает более полное осознание богоданности этой жизни… Приблизительно двенадцать лет назад я находилась в критическом состоянии, и я отчетливо помню как смотрела сверху на саму себя, лежащую на кровати; доктора и медсестры что-то делали над этим телом, и я чувствовала себя в такой безопасности, испытывала радость и удовлетворенность, чувство полной правильности всего существующего – я находилась в руках Бога. Кризис прошел и я была исполнена удивлением новизне жизни…
Вскоре после радикального хирургического вмешательства последовали многие месяцы медленного восстановления с повторяющимися ухудшениями и новыми операциями. Были времена, когда действительно из глубины я взывал [Пс 129:1, – прим. пер.]; у меня не оставалось больше сил: ни физических, ни эмоциональных, ни духовных, но никогда полностью меня не покидала память о том, что я пребывала в защищенности (обрела убежище) и о том, какое чудо быть живой. Постепенно раны зажили: ушли старые горести, так же как болезнь и операции…
Можем ли мы лицом к лицу встретить факт смерти? Можем ли, в какой-то мере, подготовить себя к тому, что умрем? Я чувствую, что я должна попытаться и сказать вам о моем опыте, и понимании, принесенном мне – пусть личном и ограниченном. Вблизи моей собственной кончины, я знаю, Бог есть. Смерть не отрицает жизнь, но дополняет ее: как бы ни ужасно было в действительности умирание, жизнь и смерть – две части целого, и эта цельность – в Боге. Я все еще борюсь с общеупотребительными словами «воскресение и жизнь вечная», но я знаю, что после того, как Иисус умер, победная уверенность в его присутствии освобождала его учеников от страха. Я верю, что вечная жизнь пребывает в каждый момент жизни, здесь и теперь; реальная трагедия состоит не в том, как или когда мы умрем, а в том, что мы не живем жизнью, данной нам во всей ей ее полноте.
Дженифер Фолкнер, 1982
21.58
Уолтер Мартин (1929–1989) покинул свой пост Генерального секретаря Квакерского Мира и Служения в 1982 г. после обнаружившегося у него заболевания двигательного нейрона. В 1988 г. он написал:
За прошедшие несколько лет я много узнал о превосходстве духа над телом в принципе, но хотя я не преуспел в практическом претворении этой идеи, мое реальное существо, а именно, духовное, было значительно укреплено… Мораль и дух остаются высокими, потому что Бог усилил мою веру, поскольку я чувствую, что это просто начало новой жизни. Но я действительно огорчаюсь, когда думаю о своих родственниках и друзьях, которые будут горевать обо мне, потому молюсь регулярно, чтобы Бог дал им силу с течением времени преодолеть их горе. Я узнал, что лучше не сосредотачиваться на своих неприятностях, но думать и молиться за других… Я чувствую привилегию разделять позицию Апостола Павла, когда он говорит: «В любом состоянии я нахожу себя удовлетворенным».
См. также 22.80–22.95 Тяжелая утрата и главу 17 Похороны и поминальные собрания
СТРАДАНИЕ И ИСЦЕЛЕНИЕ
21.59
Боль изолирует человека. Она пронизывает все: чернит небо, отодвигает других людей, притупляет ощущения от музыки, поэзии и внешнего мира до монотонности; перемалывает снова и снова бесконечно.
Некоторые говорят, что христианство – болезненная религия, слишком подчеркивающая крестные муки Христа. Я могу сказать только, что, будучи ребенком, я могла порой лучше переносить боль, вспоминая о его страдании…
Именно то, что происходило с Иисусом, человеком, стойко переносящим мучительную боль в ужасном одиночестве, было созвучно моему состоянию и приносило мне иногда столь необходимое утешение.
Джоан Фич, 1988
21.60
Смерть маячит где-то далеко в конце пути. Я просто жду
И провожу свою юность в серых буднях,
В мелких заботах и страдании
По той жизни, которой я не осмеливаюсь жить? Моя походка
Шатка, и моя речь косноязычна. Я ненавижу
Жалость и расстояние, установленное вокруг
Теми, кто видит и не осмеливается знать; они столь привязаны
К ожиданиям других. Неужели я опоздал
Жить, учиться, пробовать
И терпеть неудачу, но все же искать другой путь отдавать,
Получать самому? В этом обмене сухая
Пустыня моей нищеты может зацвести – жить,
Как и не мечталось – и боль увядающих
Надежд исчезнет в наполненном труде жизни.
Джонатан Гриффит, 1977
21.61
Бернард Бретт (1935–1982) страдал от тяжелого церебрального паралича; он присоединился к Друзьям в Колчестере и работал неустанно, чтобы помочь другим.
В иные моменты я чувствую весьма отчетливо водительствующую руку Бога, направляющую мою жизнь, и это замечательное и плодотворное чувство. И все же, в другое время, и в течение довольно продолжительных периодов, я знаю пустоту одиночества и даже отчаяние, которое вызвано депрессией. Все кажется сухим и скучным, и дружба, которая в другие времена была источником радости, кажется пустой и бессмысленной. Есть времена, когда Бог и моя личная вера кажутся абсолютно недосягаемыми или непонятными. Это страшные времена, потому что работа или действия, которые я стремлюсь совершать, не имеют никакой очевидной ценности или основания. Жизнь кажется бесконечной борьбой, и перспектива необходимости жить в условиях крайних ограничений из-за моего бессилия, со знанием, что по прошествии времени они скорее ужесточатся, чем смягчатся, является ужасающей. Иногда, пробуждаясь по утрам, во время депрессии, я просто желаю уйти из жизни.
21.62
Пожилые годы Уильяма Пенна (1644–1718):
Он почти потерял память, и его способность к пониманию была затруднена; так что он не был столь подвижен, как раньше; и, тем не менее, так же близок Правде, в любви к ней, как прежде… Его ум пребывал в невинном состоянии, как показало его чрезвычайно любящее отношение ко всем, кто оказывался вблизи него: и это, поскольку он все еще обладал хорошим чувством Правды, было просто, и очень ясными словами он говорил о Жизни и Силе Правды на вечернем собрании, где мы присутствовали вместе; там, где мы пребывали в великом спокойствии; так что я был готов думать, что это явилось своего рода изъятием его из всех проблем этой жизни, которые столь сильно угнетали его; не в осуждение, а из милосердия, так, чтобы он мог получить отдых, и не был угнетаем таким образом до конца.
Томас Стори, 1714
21.63
Мне было шестнадцать – одна в мире, страдающая странным недугом, совершенно одинокая и далеко от школы-интерната (где я не была счастлива, но, возможно, чувствовала себя более счастливой, чем дома) на протяжении девяти месяцев…
Я совершенно не спала в течение трех долгих недель. Доктора отказывались давать мне снотворное и отправить меня в больницу, поскольку я была слишком юной. Я напрасно умоляла о снотворном или госпитализации, и, отчаявшись, собрала все свое мужество, чтобы встретить лицом к лицу невыносимую ситуацию в одиночестве.
Я думала о самоубийстве. Хотя я не боялась этого, я знала, несмотря на свои молодость и душевную смуту, что это ужасно огорчит моих приемных родителей и, возможно, некоторые девочки и сотрудники персонала из моей школы-интерната будут расстроены…
Я размышляла долго и с необычной для шестнадцатилетней зрелостью. Я больше не была ребенком, – хотя родители смотрели на меня так, как будто мне было только три, – и уже на протяжении почти двух лет читала Платона на греческом.
Я решительно отвергла самоубийство. Это было бы трусостью, так или иначе. Я молила о сне, о здоровье и о друзьях – особенно об одном дорогом мне друге. Эта молитва нашла абсолютный ответ, превзошедший мои самые буйные фантазии, много лет спустя, когда мне был 51 год. Этого стоило ждать. С детства у меня сложилось китайское отношение ко времени: время проходит незаметно, и радости жизни стоит ждать…
Хилари Пимм, 1983
21.64
Джон Вулман (1720–1772) из Маунт-Холли, Нью-Джерси, ограничил свои деловые интересы по мотивам совести; он много путешествовал в служении, с целью убедить Друзей отказаться от рабовладения. Его Дневник (см. особенно 2.57, 13.25, 20.46 и 27.02) стал религиозной классикой.
Во время болезни плевритом, немногим более двух с половиной лет назад, я был приведен так близко к вратам смерти, что забыл свое имя. Желая тогда узнать, кто я, я увидел какую-то массу, унылого мрачного цвета, между югом и востоком, и мне сообщили, что этой массой были люди в таком великом страдании, какое они только могли вынести, оставаясь живыми, и что я смешан с ними, и впредь не могу рассматривать себя как отдельное или обособленное существо. В таком состоянии оставался я несколько часов. Затем я услышал мягкий, мелодичный голос, более чистый и гармоничный, чем любой голос, который слышал я прежде; и я полагал, что это был голос ангела, говоривший другим ангелам. Слова были: Джон Вулман мертв. Скоро я вспомнил, что был некогда Джоном Вулманом, и, будучи уверенным, что я жив в теле моем, я очень желал узнать, что бы мог означать этот небесный голос. Я не сомневался, что это был голос святого ангела, но и тогда еще это оставалось для меня тайной.
Затем я был перенесен духом к рудникам, где бедные угнетаемые люди добывали сокровища для тех, кого называли христианами, и я услышал, как они поносили имя Христа, о чем я скорбел, ибо Имя Его было для меня драгоценным. Далее узнал я, что этим язычникам говорили, будто те, кто угнетал их, – последователи Христа, и они сказали меж собою: «Если Христос направлял их, чтобы так использовать нас, то Христос – жестокий тиран».
Все это время песнь ангела оставалась тайной; и когда поутру моя дорогая жена и некоторые другие пришли к моей кровати, я спросил их, знают ли они, кто я, и они, говоря мне, что я – Джон Вулман, думали, что я просто шучу, поскольку я не сказал им, что произнес ангел, и при том еще не был расположен говорить много с кем-либо, но очень желал обрести такую глубину, чтобы понять эту тайну.
Язык мой часто был настолько сух, что я не мог говорить, пока не пошевелю им и не соберу немного влаги, и после того, как я полежал еще какое-то время, я отчетливо почувствовал, что божественная сила подготовила мои уста к тому, чтобы я мог говорить, и тогда я сказал: «Я распят вместе с Христом, и, однако, я жив; но не сам я более живу – это Христос живет во мне. Жизнью, что я живу сейчас во плоти, я обязан вере в Сына Божьего, Который возлюбил меня и предложил Себя в жертву вместо меня.» [Гал. 2:20, – прим. пер.] Тогда тайна открылась, и я постиг, что это была радость на небесах о грешнике, который раскаялся, и что эти слова Джон Вулман мертв, означали не более, чем смерть моей собственной воли.
Джон Вулман, 1772
21.65
Ты во Тьме? Не думай об этом, потому что если ты будешь так думать, она заполнит тебя, но остановись и не двигайся, и жди терпеливо, пока Свет не восстанет из Тьмы, чтобы вести тебя. Твоя совесть уязвлена? Поддержка не там, но держись Света, который ведет к Благодати и Правде: она учит отвергать, сбрасывать груз, устранять причину, и приносит сохраненное здоровье к Свету.
Джеймс Нэйлер
21.66
Иногда религия представляется неким средством для легкого избавления от боли: имейте веру, и Бог смягчит ваши страдания; обратитесь к Богу, и ваша рана будет исцелена. Блаженство, о котором говорится здесь: «Благословенны печалящиеся, ибо Бог их утешит (comforted)» [Мф. 5:4, – прим. пер.] , – может интерпретироваться и так, но латинский корень слова «comfort» значит «с силой», а не «с легкостью». Блаженство не обещает избавить нас от боли; в действительности, подразумевается, что боль останется с нами. Оно обещает, что Бог будет лелеять нас и нашу рану, и помогать нам, страждущим, привлечь благословение.
С. Джоселин Бернелл, 1989
21.67
Избавление
Я боялась, что мне станет хуже.
Это произошло.
Это не имело значения.
Розалинд М. Бэйкер, 1986
21.68
Умирание Эндрю было ужасным. Мы должны были жить со все возрастающей слабостью и недержанием, с болью, а также с раздражениями и дискомфортом от очень многих инфекций. Мы должны были пройти через все это, по-прежнему держась за руки, все еще любя.
Такие вещи тяжки, но легких смертей мало. Борьба с болью, борьба со страхом, скорбь о потерях – действительно часть жизни. Все это не делает жизнь со СПИДом чем-то уникальным…
Позвольте сказать мне теперь, что мы встретили со стороны Друзей только любовь – хотя есть еще те, кому я по-прежнему не сказал всей правды о смерти Эндрю…
На молитвенных собраниях случалось, что я сидел, сотрясаем призывом к служению: сообщить о нашем опыте жизни с ВИЧ и СПИДом, и все же я сдерживался. Я сдерживался, потому что боялся. Боялся, что Друзья не станут слушать мое служение, где будет это слово «СПИД»; боялся, что я мог нарушить единство собрания или разбить дружбу, которой дорожу. Я все еще не знаю, оправданы ли эти опасения, но они действительны. Столкновение со СПИДом может оказаться возможностью взрастить божественные качества, но оно также рвет жизни на части.
Я любил Эндрю. Он умер от СПИДа. Это факты моей жизни. Это факты жизни Религиозного общества Друзей. В нашей жизни, любви и смерти я испытал много нежной заботы, так же как много боли, познал приобретения, также как утраты. Моя надежда в том, что вместе мы можем разделить эти вещи, вместе пройти через них в богослужении, молитве и любви.
Ян Лоу, 1991
21.69
У нас есть много способов защитить себя от печали – что достаточно естественно, ведь это чувство вызывает страдание…
И все же печаль – это очень благородное чувство, если мы несем его с достоинством и превращаем его в таинство. Попытка убежать от принятия страдания равнозначна мысли о свете без тени; или любви без тревоги возможного расставания; или жизни без смерти.
Фортунато Кастильо, 1978
21.70
Дамарис Паркер-Роудс (1918–1986) изучала восточный мистицизм и целостный подход к здоровью; ее опыт рака, от которого она умерла, принес ей новые осознания христианских символов, которые окружали ее с детства.
После операции всякое чувство Бога исчезло, и любого, кто подходил к моей кровати (любовь и внимание, которые я получила, были одним из великих сокровищ моей жизни), я просила взять мою руку и быть проводником любви Бога ко мне. Фактически исцеление и молитва окружали меня с каждым прикосновением руки, хотя сама я чувствовала себя отрезанной в полной внутренней опустошенности, кроме тех случаев, когда была удерживаема во внутренней обители кем-то держащим мою руку и молящимся.
1985
21.71
Первый опыт исцеления пришел ко мне, когда в течение многих недель я страдал от заболевания легких, испытывал трудности с дыханием и находился в состоянии чрезвычайной физической слабости. Борясь за каждый крайне болезненный вздох, я начал думать, что могу не выздороветь и останусь лежать в сумеречном мире сна, боли и изнеможения, но все же зная «Да исполнится воля Твоя» [Мф. 6:10, – прим. пер.] . Это было бы так легко: позволить жизни ускользнуть в этот момент. Но именно тогда я почувствовал, что волна энергии прошла мое тело, и я знал, что это было правильным для меня: дать мне больше времени на земле, и что я выздоровею. Я чувствовал себя, как будто я был «отмечен галочкой» из-за отсутствия веры. Когда эта энергия прошла через меня, я вспомнил ясно и четко одного очень дорогого члена моего собрания и гадал, молилась ли она относительно моего выздоровления. Я продолжал удерживать ее образ в своем сознании и начал чувствовать, что сила возвращается в мое тело. Позже она сказала мне, что действительно молилась за меня ежедневно, и иногда к ней присоединялись другие Друзья в молитве о моем исцелении. Я узнал на опыте, что был поддержан целительными светом и силой Бога, и именно этот опыт сделал меня настолько убежденным в целительном служении. Я знаю, что могут быть более мирские, прозаичные объяснения моего выздоровления, но в последний момент и в великой нужде я достиг намного большего, чем мирское.
Джулз Сондрес, 1994
21.72
Когда люди звонят нам, чтобы получить исцеление, они часто спрашивают: «Вы христиане?» или: «Вы верите в Иисуса и Бога любви?». Мы отвечаем, что мы действительно верим во все это и спрашиваем их, во что верят они. Вне зависимости от того, что они отвечают, мы можем правдиво сказать им: «Отлично! Приходите для исцеления. Мы не станем пытаться изменить ваши верования. Исцеление может только сделать вас лучшим англиканцем, католиком, индуистом, буддистом, иудеем, атеистом или кем бы то ни было». (Даже лучшим квакером.)
В дополнение ко многим его религиозным формам, исцеление также включает множество искусств и наук. Есть искусство слушания, искусство улыбки, искусство сочувствия, знания именно того, в чем люди нуждаются, не вторгаясь с предложением помощи, которая не является уместной. Кроме того, есть исцеление, которое приходит через молитву в ее различных формах, путем наложение рук, через музыку и танец, живопись и цвет, через общение и понимание мира природы, и через дружбу.
Джим Пим, 1990
21.73
Поскольку мы открываем себя, чтобы стать каналом живительной божьей благодати, мы находим, что исцеление дается тем, кто молится, так же, как тем, за кого мы молимся.
Джек Доббс, 1984
См. также 2.81
