Жизнь в преданности
Наше церковное управление было бы пустой оболочкой без живого выражения веры, проявленного поколениями Друзей. Наш обычай записывать свидетельства Божьей благодати, которые видны в жизни Друзей, предоставляет богатый материал, демонстрирующий, как обычные Друзья изо дня в день воплощают в жизнь свою веру. Эти свидетельства показывают, что Бог может оставаться с нами, какими бы ни были наши обстоятельства, и побуждают каждого из нас быть верными собственному призванию.
Наша дисциплина и структуры не существуют сами по себе. Жизнь нашего Общества создается из жизней его членов. Преданность нашего Общества состоит из преданности каждого из нас и всех нас вместе. И мы никак не можем ожидать, что «Общество» будет более преданным, более верным, более любящим, чем готовы быть мы сами.
18.01
Джозеф Бивэн Брейтуэйт (1818–1905) был ведущим Другом во второй половине девятнадцатого столетия, хотя в юности он склонялся к прекращению своего членства. Прежде, чем сделать это, он решил, что для него будет правильным принять участие в Годовом Собрании 1848 года и сформировать свое собственное суждение. Его намерения изменились после прочтения свидетельства жизней умерших Друзей, как он и записал:
Я с открытым умом внимал всему происходящему, одновременно составляя памфлет, объясняющий мое несогласие с Друзьями… Но я услышал свидетельства [относительно] умерших служителей и устыдился, осуждая себя за свое резкое суждение… Я уже смог по невыразимой милости принять Господа Иисуса Христа как своего Спасителя; теперь же я увидел Его несказанную драгоценность в качестве «Доброго Пастыря» и «Наставника» Его народа, «во все дни до скончания века» [см. Мф. 28:20, – прим. пер.]
Следующие свидетельства и биографии предоставляют примеры Друзей, которые на протяжении веков были верны своему водительству. (О текущей практике см. 4.24–4.27).
18.02
Свидетельство Джорджа Фокса о Элизабет Хутон (1600?–1672):
Она была серьезной женщиной, сердцем устремленной к Господу и принявшей Его Истину за несколько лет до того, как нас назвали квакерами… Господь подвигнул ее отправиться в Новую Англию, куда она взяла с собой свою дочь, желая, чтобы преследователи – священники и судьи отменили законы о тюремном заключении, порче имущества, побоях, клеймении раскаленным железом и отсечении ушей, а также о смертных приговорах для Друзей; и вместо этого, Элизабет Хутон и ее дочь подверглись крайне жестокому избиению кнутом и были изгнаны. И Господь подвигнул ее прибыть туда снова, и тогда судьи Бостона приговорили к смерти ее и еще 27 или 28 человек, и их держали в заключении; а мы получили приказ от короля Карла Второго и наняли корабль для перевозки, чтобы их могли судить перед королем, после чего судьи освободили их, хотя и не отменили узаконенных гонений…
Во многих тюрьмах побывала эта бедная Элизабет Хутон лишь за свое служение и молитву Богу и за провозглашение Истины, и году в 1671 она отправилась со мной и с другими на Барбадос и … на Ямайку и, будучи слабой старой женщиной, ревностной к Господу и Его Истине, она почила в Господе и была благословлена, и отошла от трудов своих, и ее дела следуют за ней.
Она приняла убеждение в Скегби в Ноттингемшире и проводила собрания в своем доме, где Господь, своей властью, произвел много чудес, … утверждая людей в Истине, которую она там обрела приблизительно в 1646 году и исполнила свое служение, и завершила свое свидетельство около 1672 года…
Она была Божьей женщиной, и на ней лежала великая забота о том, чтобы, исповедуя Истину, люди ходили в Истине, и, обретя Истину, она сама никогда не отворачивалась от нее, но была пылко предана ей до смерти.
1690
18.03
Свидетельство о Томасе Эллвуде (1639–1713):
Он пользовался большим уважением у соседей за свое служение среди них; его сердце и дверь были открыты для бедных, больных и хромых, которые нуждались в помощи и получали ее бесплатно; он заботился, чтобы предоставить все необходимое для таких случаев … часто говоря, что не имеет значения, сколько ему стоит делать добро.
Он был из тех, кто рано приходил на собрания, непогода редко становилась для него препятствием (хотя он и жил на расстоянии трех миль), когда не была препятствием телесная слабость. Месячное собрание проводилось у него дома около сорока лет, и он всегда проявлял доброту и учтивость к Друзьям, когда они туда приходили, заботился и был внимателен к самым бедным, приходившим в искренности.
Апперсайдское Женское Месячное Собрание, 1714
18.04
Свидетельство о Кристофере Стори (1648–1720):
Он переносил тюремное заключение и порчу имущества с большим смирением, которое стало его уделом очень рано, поскольку злые люди, превратившиеся в доносчиков, старались сокрушить его, вместе со многими другими; и все же Господь сохранял его в верности и провел его незапятнанным через все эти испытания. Он твердо настаивал на своем свидетельстве против антихристианского ига десятин, на том, чтобы никому не приходилось быть неверным, либо уплачивая, либо собирая их. И превосходя многих одаренностью в управлении церковными делами, он применял ее с большой мудростью и благоразумием, и трудился усердно для мира в церкви и для удаления всего, что может вызывать споры и разногласия. У него был превосходный дар целительства и восстановления разрушенного.
Карлайльское Месячное Собрание, 1721
18.05
Свидетельство о Джошуа Барбере (1660–1732):
Его очень любили многие на собрании, к которому он принадлежал, за его хороший пример, устойчивость и беспристрастное суждение даже среди близких его Друзей, равно как и среди остальных. Когда он считал возможным дать совет, он с великой простотой обращался со всем, что его касалось, находя свой доступ к истине, так что он стал угрозой для делающих зло, но утешением – для тех, кто делал добро.
Бригхаусское Месячное Собрание, 1733
18.06
Свидетельство об Абии Дарби (1717–1794):
Она нежно сочувствовала тем, кто был сокрушен духовно или немощен телесно, и являла собой выдающийся пример христианского участия для распределяющих блага этой жизни – была богатой в добрых делах, готовой поделиться с нуждающимися, стремилась к общению, кормила голодных, одевала нагих, посещала больных, а также, временами, по особому побуждению или чувству долга посещала осужденных на казнь и других заключенных в различных тюрьмах.
Шропширское Месячное Собрание, 1795
18.07
Свидетельство об Уильяме Коулесе (1743–1815):
Наш возлюбленный друг не был человеком больших талантов и не получил привилегий либерального образования; но благодаря бдительной заботе и наставлениям религиозных родителей и очень раннему урожаю послушания посещениям Божьей любви он вырос в благочестии и добродетели, став вдохновляющим примером истинной христианской простоты, смирения, кротости, самоотречения и вселенского милосердия.
Призванный к труду служения, когда он был оживлен Духом христианства и исполнился ревностного рвения к продвижению Истины и Праведности, в осуществлении своего дара он вел себя почтительно; и его слова показывали, что он был хорошо обучен в школе Христа.
В зрелом возрасте он усердно трудился, добывая средства существования; и получая весьма умеренное количество жизненных благ, он был доволен и благодарен, проявляя, в то же время, щедрость и гостеприимство.
Бакингемширское Квартальное собрание, 1816
18.08
Воспоминание об Элизабет Фрай (1780–1845) двух ее дочерей Кэтрин Фрай и Рэйчел Крессуэлл:
Она была убеждена в существовании открытой для всех сферы полезных дел. Она полностью принимала обычную благотворительность благородных дам, посещение ими больных и старых бедняков и внимание к деревенским детям, но ее огорчала мысль о том, что мало кто доводит до конца дело милосердия, сопровождая, в случае необходимости, вдову или инвалида в исправительный дом, или заботясь о школе в таком доме – приюте осиротевших и покинутых.
Она слышала о тысячах и десятках тысяч бездомных и брошенных детей, бродящих на наших улицах или гибнущих там. Она знала, что делаются попытки спасти их, и что неустрашимые мужчины и женщины прилагают усилия и трудятся, чтобы вселить какое-то количество морального здоровья в массы живого растления … Она встречалась в тюрьмах с преступностью различных видов и степеней: с женщиной отважной, смелой и безрассудной, пирующей в своем беззаконии и закостеневшей в пороке, чья единственная оставшаяся радость – совращать других; … с легкомысленной преступницей, не потерянной для добра и святого чувства и не умершей для внешнего впечатления; и, наконец, с начинающей, той, что из-за своей глубокой нищеты была втянута в воровство или введена в искушение другими. Элизабет Фрай замечала все это и не разуверялась ни в ком среди них. Здесь снова… существовала вопиющая потребность во влиянии, наставлении, увещевании и поощрении. Но она не всем доверила бы эту задачу, ведь ее нельзя было убедить, что, в каждом из случаев, подходящие для такой службы женщины смогут позаботиться об этих человеческих изгоях.
1847
18.09
Свидетельство о Ханне Чэпмэн Бэкхаус (1787–1850):
В ее ум рано запала мысль о том, что ей следует всегда использовать язык и простую одежду «Друга». Можно было часто слышать, как она ссылается на этот период своего опыта; она произвела изменения не в духе слепого конформизма и не из-за простой целесообразности; но после серьезного размышления над основами нашей практики в данном отношении: и ее непоколебимая устойчивость выросла, поэтому, из ее глубокого и всеобъемлющего впечатления о том, что практика простоты речи берет начало в добродетели правдивости и христианской целостности; и что наше свидетельство против тщеславных и вечно изменяющихся мод в одежде и других предметах – это результат … той истинной свободы души, в которой смиренному ученику Христа … дано всем своим поведением и привычками проявлять отсутствие желания соответствовать миру сему.
Дарлингтонское Месячное Собрание, 1851
18.10
Воспоминания о Джозефе Бьюли (1795–1851):
Смирение было заметной чертой в характере Джозефа Бьюли; ведь даже достигнув значительного влияния среди своих братьев, он не искал превозношения. «Кроткий и молчаливый дух» [1 Петра 3:4, – прим. пер.] в соединении с добротой сердца и спокойным нравом снискали ему любовь и уважение широкого круга родственников и друзей. Он был застенчивым и скромным, и казалось, что он сдерживает свое участие в общественных делах, считая, что ему предназначена более узкая тропа служения. Но он желал благополучия своим собратьям, и его сочувствие горюющим и сокрушенным не ограничивалось религиозными отношениями. Его сердце было открыто для сострадания каждому классу; и его денежные запасы были великодушно, но не лицемерно, использованы для облегчения страданий и для помощи в улучшении жизненных условий тех, чьи ресурсы были ограничены. Массовое бедствие вследствие общей потери урожая картофеля в 1846 году вызвало в его душе ощущение глубокого сопереживания голодающим соотечественникам. Он дал начало движению в их поддержку, что привело к организации «Комитета Помощи Друзей» (“Friends Relief Committee”); и, в качестве одного из секретарей этого комитета, он с неутомимым усердием посвятил себя тяжкому труду ради облегчения бедствия, которое так широко тогда распространилось.
Дублинское Месячное Собрание, 1852
18.11
Воспоминания об Уильяме Денте (1778–1861):
Пишущий эти строки, вспоминает, из дней своей учебы в школе, высокую худощавую фигуру почтенного Друга, который регулярно присутствовал на Йоркширских Квартальных Собраниях. Было очевидно, что он живет в здоровой, неторопливой сельской атмосфере. Его квакерская одежда была безупречно опрятной. Лицо излучало внутренний свет и мир со всем человечеством. Произносимые им слова были немногочисленны и весомы. Рассказывали, как он ездит за четырнадцать миль на молитвенное собрание Друзей. Однажды на богослужении он поднялся и сказал: «Бог есть любовь», а затем снова сел. Верится, что ни один слушатель не забудет этой проповеди. Он и его семья были солью земли; но чего мог добиться простой фермер в маленькой деревне в стороне от жизни мира? В те времена, когда он там поселился, некоторые домики находились в антисанитарном состоянии; у работников не было садов, у детей не было школы, зато был трактир для родителей. Уходя в восемьдесят лет, он оставил деревню, где каждый дом был здоровым, где все работоспособные труженики, желающие получить участок, могли это сделать. Трактир исчез, и появилась хорошая деревенская школа. Многие годы школьная учительница жила у него дома. Проходивший в его большом амбаре юбилей Библейского Общества был ежегодным праздником и мирной встречей района. Можно справедливо сказать, что вся окрестность постепенно возродилась с приходом в ее среду одной тихой жизни.
1913
18.12
Свидетельство о Джоне Генри Барлоу (1855–1942):
Решительный, но осторожный, судящий, но сочувствующий, человек спокойной силы и почти суровой строгости, и все-таки с очень нежным духом за видимой серьезностью, человек, который не спешит брать на себя инициативу, но внимателен и постоянен в исполнении возложенных на него обязанностей – таков был Джон Генри Барлоу … Его характер и вера позволили ему сослужить бесценную службу Обществу в качестве клерка [Лондонского] Годового Собрания с 1913 по 1919 г. В те беспокойные и сложные годы, когда чувства часто были напряжены, и терпение готово было лопнуть, когда в Обществе начали появляться новые элементы воодушевленной жизни, Джон Барлоу показал себя истинным лидером, обеспечивая гармонию без компромисса. «У него был великий дар знания, в трудные военные годы, как раз в то время, когда Собрание подошло к тому месту, где оно могло стремительно шагнуть в область более высокую и чистую, хотя само оно не понимало, что уже готово к этому, он помог собранию сделать такой шаг, предлагая записи в протоколе, которые, не будучи компромиссом, не вызывали, с другой стороны, фракционного противостояния и также не вели к последующим реакциям из-за преувеличений или словесных трудностей.
Северное Уорвикское Месячное Собрание, 1924
18.13
Мэри Хьюз (1860–1941) была дочерью Судьи Томаса Хьюза, автора «Школьных дней Тома Брауна». Когда ей было под сорок лет, она переехала в район Ист-Энд Лондона. Она полностью отождествилась с теми, кто ее окружал, разделяя их бедность, лишения и антисанитарные условия жизни. Она присоединилась к Обществу Друзей в 1918 году, И Друзья долго помнили пробуждение совести, которое ощущалось в Годовом Собрании в присутствии этой белоголовой фигуры в красном плаще:
Самое долгое путешествие Мэри Хьюз совершила в духовном смысле. В юности она… принимала участие в работе в поддержку бедных и обездоленных. Вы приезжаете на эту работу в удобном транспорте, а когда работа сделана, возвращаетесь обратно в красивый дом… Мэри Хьюз никогда не принадлежала к тем, кто осуждает людей за жизнь, которую они ведут; она была слишком занята тем, что выбрала в жизни для себя. Если бы она когда-либо осознанно спросила, почему ее не удовлетворяет та жизнь, которую она видела в юности, то ответ она могла бы найти… в этих словах, когда работа сделана. Ей стало ясно, что работа, которую она должна выполнить, никогда не могла быть сделанной, даже на один час. Сама ее жизнь должна быть ее работой, но она могла стать ее работой, только если эта жизнь проходила в соответствующей обстановке. Ей не хотелось посещать бедных. Ей хотелось быть с бедными и быть бедной самой…
У нее не было установленных схем. Она не учредила никакой организации. Как и Иисус… «Он ходил, благотворя» [Деян. 10:38, – прим. пер.]. Так же поступала Мэри Хьюз… Это был вопрос жизни, а не деятельности. Вы доверялись заразительному влиянию доброты, а не поучению или проповеди. И непременно, такая личность, соединенная, как это и было, с бесконечными источниками духовной силы, становится магнитом, и здесь снова слышится эхо древней фразы: «И всех привлеку к себе» [Иоанн 12.32, – прим. пер.]. Когда этот магнит притягивал бедных и обездоленных, дел становилось много; и Мэри Хьюз занималась ими своим особым образом… Она никогда не отвергала мужчину или женщину, которые обманули или одурачили ее. То, что в мире есть грешники, было в природе вещей, а ей хотелось жить ближе к природе вещей. Она могла с уверенностью делать это, поскольку была убеждена, что наиважнейшая реальность духовна. Она бы считала себя неверующей, если бы какие-либо грешники шокировали ее… Сгорая от стыда, излучая любовь, она наметила свой курс и следовала ему… Весь смысл ее жизни будет потерян для нас, если только мы не сможем разделить ее веру в то, что «видимые вещи временны, а невидимые вещи вечны». Если посмотреть с такой позиции, тогда эта женщина в обтрепанной одежде, порой кишащей паразитами, становится одной из тех, «которых весь мир не был достоин» [Евр. 11:38, – прим. пер.].
Ховард Спринг, 1949
18.14
Свидетельство о Мэри Энн Стоукли (1869?–1941):
Мэри Энн Стоукли с самых ранних лет своей жизни была связана с Ратклифским Собранием. Она родилась и выросла в Степни, в двух шагах от старого Ратклифского Дома Собраний на Брук-Стрит (ныне – Кэйбл-Стрит), сначала она в возрасте четырех лет посещала воскресную школу, а потом обрела свой духовный дом с Друзьями. Очень маленького роста и сравнительно хрупкого телосложения, она была близко знакома с бедностью и никогда не могла достаточно зарабатывать. Несмотря на свое слабое здоровье и недостаточное образование, она многие годы несла в воскресной школе ответственность за класс для озорных девочек из Степни.
Только достигнув среднего возраста, после многих лет участия в собрании, Мэри Стоукли подала заявление на членство в нашем Обществе. Она регулярно присутствовала на молитвенных собраниях и отличалась пунктуальностью, ее интересовали все заботы подготовительного и месячного собраний. Постоянно помня о своих ограничениях, она обычно молчала, но была поразительно предана крошечному собранию, к которому принадлежала. Наша Подруга не была поверхностной – многие годы она каждый первый день недели [воскресенье, – прим. пер.] с утра и до вечера оставалась в доме собраний. Это было, поистине, центром ее жизни.
Во время воздушных налетов последней войны, ее неоднократно убеждали покинуть свой район, но она предпочла разделить опасность с друзьями и близкими, и, вне всяких сомнений, волнения того времени сократили ее жизнь. В Ратклифском Собрании оставались тогда один-два человека, тем не менее, вплоть до последней болезни, она занимала свое место каждое утро первого дня с неизменным постоянством. Преданность была, поистине, лейтмотивом ее жизни и примером для всех нас.
В том, что наша Подруга, из своей бедности, оставила нам значительное наследство, проявилось истинное смирение. Она жила в одной комнате, лишенная всего, что большинство из нас считает необходимым для нормальной жизни, и могла бы потратить деньги на комфорт в свои последние годы. Но она предпочла оставить деньги религиозному сообществу, смиренным и скромным членом которого она была.
Ратклифское и Баркингское Месячное Собрание, 1955
18.15
Свидетельство о Джозефе Е. Саутхолле (1861–1944):
В отношении любой формы притворства, лицемерия, ограниченного или бестолкового мышления, он был безжалостен. Он сокрушительным образом призывал воспоминания о Джордже Фоксе в самый неподходящий момент… Встречи Друзей часто проходили испытание на прочность выговором от Джозефа Саутхолла, и многочисленны были его внезапные выпады, напоминавшие нам о простых, но жизненно важных принципах того, как опасно погружаться глубже в материальные заботы… А затем, когда сражение заканчивалось, кто не видел его за чашкой чая пожимающим руку своему недавнему противнику, сияющим сквозь полумесяцы очков самым небесным в мире мерцанием глаз, с пергаментной бледностью лица, расколотой тем, что могло бы показаться улыбкой доброжелательного джентльмена, если бы она не была приправлена остроумием Джозефа Саутхолла.
Уорикское Месячное Собрание, 1945
18.16
Свидетельство о Джесси Ритч (1896–1951):
Мы не забываем, что у нашей Подруги были свои человеческие слабости; и они, поистине, заставляли нас любить ее еще больше, поскольку мы понимали, что она – не лубочная святая, но состоит из тех же самых элементов, что и мы сами. Ее энтузиазм был порой кратковременным, но даже когда, как это порой случалось, она просила освободить ее от какого-то участка служения, который она на себя взяла, других, в результате, часто привлекало участие в том, что было начато ею.
Саттонское Подготовительное Собрание, 1952
18.17
Свидетельство о Люси Е. Харрис (1873–1962):
Люси Е. Харрис … получила диплом врача… Она почти сразу же отправилась в Китай на корабле, и стала одним из первых докторов, посланных Друзьями… Никакая ситуация не пугала Люси Харрис. После китайской революции 1911 года между военачальниками шла безудержная борьба, и столкновение Люси с одним из этих неприятных персонажей было неизбежным. Ее абсолютное бесстрашие перед лицом таких трудностей проистекало из веры в Бога, не из удобной уверенности в том, что с ней не случится ничего опасного, но из твердой веры в то, что Бог будет присутствовать рядом с ней, что бы ни произошло… Двое военачальников со своими сторонниками расположились на разных берегах реки. Люси Харрис, маленькая худенькая женщина с решительным, сильным, четким голосом, стояла в лодке посередине реки и кричала им, настаивая на том, чтобы они прекратили сражаться и разошлись в разные стороны. Они развернулись и ушли. В другом случае, после боя между враждующими бандами ее госпиталь заполнили раненые. Победившая сторона потребовала выдать ей раненых. Вне зависимости от того, что эти раненые мужчины были ее пациентами, она знала, что выдача означала для них немедленную смерть. Она отказалась их выдать.
Хартфордское и Хитчинское Месячное Собрание, 1963
18.18
Свидетельство об Энни Моррис (1900–1980):
Энни и Эдвард Моррис разделили общий удел многих жителей Ланкастера – трудности и бедность. [После смерти Эдварда в 1950 году Энни] вернулась на завод, чтобы вновь взяться за работу, которую она так хорошо знала – ткачество…
В это время количество членов Собрания Уэстутона (Westhoughton) быстро сокращалось. Ровесники Энни Моррис умирали один за другим, пока, наконец, она не оказалась единственным активным членом Собрания Уэстутона (Westhoughton), и в течение тридцати лет она несла служение наблюдателя. Невзирая на страдания от ревматоидного артрита Энни Моррис взвалила на свои хрупкие плечи ответственность за поддержание жизни собрания. Ее очень огорчало не только уменьшение собрания, но и обветшание дома собраний. Прошли месяцы и годы, и дом собраний стал небезопасен, но Энни, даже будучи больной, продолжала проводить молитвенные собрания в одиночестве. Это было время великой печали, но она оставалась неотступно преданной своей вере в доброту Бога.
Со временем, сначала один, потом другой человек присоединились к Энни на богослужении в холодном и сыром доме собраний. Вскоре, участников уже было около десяти…
Она умерла 14 сентября 1980 года. Энни ходила на Собрание Уэстутона (Westhoughton) более семидесяти лет – верный Друг.
Мы благодарим Бога за прекрасный, преданный, чуткий дух, которым была Энни Моррис.
Месячное Собрание Восточного Хардшоу, 1980
18.19
То, чем была Кэйти, написано в сердцах всех, кто ее любил. Она была удивительно гостеприимной, и ее аккуратный маленький домик и садик дарили покой и красоту. Ей было приятно помочь гостям расслабиться, показав им прекрасные книги или картинки, изысканно накрыв на стол. Для нее было радостью жить для других, и она регулярно посещала одиноких, пожилых и больных. Она отправляла маленькие послания любви, всегда украшенные соответствующим рисунком, и сотни таких посланий бережно хранятся у многих людей. Если в ней нуждались больные или привязанные к дому, Кэйти могла отправиться к ним и оставаться с ними неделями или месяцами, хотя для нее это было настоящей жертвой, ведь она больше всего любила собственный дом и свое собрание.
Плезанс Холтом, 1981
18.20
Издание 1959 года «Христианской веры и практики» содержало вступление к первой главе, которое было очень любимо Друзьями, как за очаровательный язык, так и за содержание. Мы сейчас не написали бы такой текст, с его явным акцентом на мужчинах, и с упоминаем женщин в связи с «их личной красотой и столь же прекрасным характером»; кроме того, некоторые Друзья, не включенные в книгу в 1959 году, теперь находят в ней свое место. И все же мы хотим привести этот отрывок, как напоминание о многих Друзьях, которые, хотя и не упомянуты сейчас, достойны воспоминания не меньше тех, кто включен в книгу сегодня; и еще мы приводим этот отрывок ради его предостережения относительно наших падений, которое сегодня столь же необходимо, как и во время его написания.
Общество Друзей можно рассматривать как призму, сквозь которую Божественный Свет проходит, чтобы стать видимым в спектре множества цветов; множества, более богатого, чем это может быть выражено одними только словами.
Джордж Брэдшоу во славу Божью составлял железнодорожные расписания, Джон Беллоу составлял словари, Даниэль Квор делал часы; но мы не сможем процитировать этих Друзей. После тружеников на полях, убирающей комнату домохозяйки, честного торговца осталось мало воспоминаний. Такие ученые, как Томас Ходжкин, Фредерик Сибом и Рендель Харрис оставили память о себе где-то еще. Ни один голос не говорит здесь о длинном списке ученых, который начинается еще до Джона Далтона и продолжается после Артура С. Эддингтона. Пусть никто не подумает, что, если мы не упомянули их, можно забыть квакеров-моряков: Роберта Фаулера, Томаса Чокли, чернокожего капитана Паула Каффи и всю их джентльменскую команду. Не осталось слов о владельцах предприятий – представителей семейства Дарби из Коулбрукдейла, Ричарде Рейнольдсе, Джозефе Раунтри или Джордже Кэдбери; или об этих пионерах социального протеста – левеллере Джоне Лильбурне, Джоне Беллерсе, Питере Бедфорде или Альфреде Солтере из Бермондси. Нет портретов женщин, которых мы помним за их личную красоту и столь же прекрасный характер – Гулиелму Пенн и Эстер Тьюк; или таких славных мужчин, как Уильям Тьюк (основавший в свои шестьдесят лет Йоркский «Ретрит») или Теофилус Вальдмейер (основавший в свои шестьдесят лет Ливанский Госпиталь); или наших детей Джеймса Парнелла, маленькую Мэри Сэмм, и тех, кто продолжал собрания, когда взрослые были в тюрьме.
Даже среди служителей вспоминаются немногие: Джордж Фокс, но не Ричард Фарнсуорт, этот «человек талантливый во многом и защитник Истины»; Джон Вулман, но не Энтони Бенезет; Стефан Грилье, но не его друг и спутник в путешествиях Уильям Аллен; Элизабет Фрай, но не Дебора Дерби, предсказавшая ее карьеру милосердия. Мы показали преследования, перенесенные и преодоленные в Англии семнадцатого столетия и в Новой Англии, но не в Норвегии девятнадцатого века и не в Германии двадцатого. Хотя поле квакерской заботы простирается по всему миру, мы, по большей части, остаемся дома, обозначив лишь одну-две великие кампании за рубежом. Если бы мы могли показать Рэйчел Меткальф, опекающую сирот из своего инвалидного кресла; или Джорджа Суона, мальчика с ярмарки, играющего на своем концертино в деревнях Индии – если бы мы могли показать их всех!
Но тогда было бы честно раскрыть также глубину наших падений; тускнеющий свет в узких сердцах и убеждениях, потерянное в робости и вялости крещение благодати, коррозию невежества и самодовольства – ведь нам знакомо и это. Да возобладает свет над тьмой; пусть те, кто здесь, говорят за всех детей Света, отвечая потребностям других времен так же, как своего собственного.
