Религиозное самоопределение в век перемен и неопределенности
На своё первое квакерское собрание, происходившее среди холмов южного Вермонта, я пришёл прошлым летом, которое в тот год впоследствии плавно перешло в мягкую зиму. Проходив на него несколько месяцев и будучи всё ещё новичком, я был застигнут врасплох одним интересным вопросом. Задал его большой, можно сказать огромный квакер лет семидесяти, который совсем недавно оправился от инсульта и теперь учился жить вместе с соответствующими последствиями этого неприятного события. Я более чем уверен, что мы уже встречались с ним на предшествующем собрании, однако, видимо, его память была настолько расплывчатой, что он обратился ко мне как будто к незнакомцу: «Являетесь ли Вы Другом?» Его вопрос не мог бы быть более простым, а тон – более благожелательным, но тем не менее я оказался не готов ответить на него сходу. Я знал, что он спрашивает меня о том, являюсь ли я квакером, и поэтому застенчиво ответил: «Что ж, нет». Но спустя месяцы с того события, этот вопрос всё еще преследует меня. Являюсь ли я Другом? И что это значит на самом деле?
Будучи 25-летним «почти квакером», я сейчас нахожусь на грани веры, в мертвой точке, окутанный предсказуемой неопределенностью. Все мои мысли постоянно занимают вопросы о том, как достойно и честно раскрыть своё Я этому миру. Плюсом этой неопределенности для меня и, возможно, для многих других является то, что она порождает очень интересную загадку о том, где пересекаются общественная религиозная идентичность и личностная. Если представить общественную религиозную принадлежность в виде шкалы, то где-то на этой шкале лежит точка, определяющая мою личностную религиозную принадлежность. Но где? Например, могу ли я быть буддистом, если не хожу в храм и никак не участвую в его жизни? Могу ли я считаться квакером, если я не присутствую на собраниях и не принимаю участия в ритуалах, которые там соблюдаются? В двадцать первом веке мы начали по-другому думать о религии и нашей принадлежности к ней, и зачастую нам бывает весьма сложно определить нашу позицию. Но одна вещь является очевидной: наша социальная религиозная принадлежность может часто выглядеть в корне отличающейся от той, что является нашей личностной. Вероятно, один из вызовов духовной жизни заключается в необходимости обнаружения надежного моста между этими видами религиозной идентичности. И вот, моя жизнь привела меня на порог того традиционного квакерского дома собраний и поставила перед вопросом о том, являюсь ли я Другом.
Будучи крещенным в Епископальной церкви своим дядей священнослужителем и выросший в соответствии с убеждениями своей семьи, регулярно ходившей в церковь, я являюсь, согласно некоторым стандартам религиозной идентичности, членом Епископальной церкви. Я родился и вырос в типичной епископалианской социальной среде. И всё же, повзрослев, я каким-то образом осознал, что это не моё. Я больше не посещаю церковь с моей семьей за исключением праздников. И даже когда я делаю это, я так часто обнаруживаю себя почесывающим голову, что это наталкивает на мысль о том, что всё это действительно не очень мне интересно. И поэтому я с уверенностью могу сказать, что я больше не являюсь епископалианцем.
И что же из этого следует? В соответствии с другим набором социальных стандартов, я так полагаю, что я – никто, но номинально при этом являюсь «христианином». Когда получается, я появляюсь на небольшом собрании, по праздникам вместе со своей семьёй пользуюсь услугами Епископальной церкви, читаю Священное писание в независимости от каких-либо графиков, и так далее. Я не имею чётких социальных обязательств, и похоже, что для многих и многих людей моего поколения это является нормой. Многие из нас являются вовлеченными в то или иное религиозное сообщество, но, возможно, при этом ощущают, что их сердца не полностью проникнуты духом этих групп. Некоторым из нас нужно больше, чем просто совместный ужин и небольшая беседа. Другие, управляемые страстным желанием быть вовлеченными в какие-то действительно высокодуховные вещи, могут наоборот вести скорее затворнический образ жизни. Таким образом, мы больше чем наши социальные обязательства, и когда мы неуверенно запинаемся, разговаривая о чём-то с другими актерами, стоящими с нами на одной сцене, мы в то же время обстоятельно изучаем собственную точку зрения, надеясь обрести более уверенный голос.
Если наша собственная религиозная идентичность отличается от социально общепринятой и является не просто отношениями с другими людьми, то как с ней связаны наши личные переживания? Что ж, можно было бы сказать (что я и делаю), что вся духовная жизнь начинается с индивидуальных ощущений, с Духа в сердце, который движется в направлении к источнику всего сущего. Если это так, то это сулит хорошие новости для армии тех, кто не принял на себя каких-либо обязательств, для искателей чего-то отличающегося от общепринятого, которые чувствовали себя не очень уверенно, будучи стесненными рамками. То есть, в сердце изначально должна присутствовать тяга к чему-то большему, и решение раскрыться церкви или собранию должно быть направленным отражением этого притяжения, действующего в мире. В продолжение мысли о том, что по-настоящему религиозная жизнь начинается с жизни отдельного человека, хочется сказать, что прав был тот псалмист, который пел, что «жертвы Божьи – с сокрушенным Духом» (Пс. 51:17). Пока наши души сокрушены, мы не можем прийти на молитвенное собрание с полностью открытыми сердцами. И до тех пор, пока мы настолько загружены вопросами парализующей важности, только просидев вместе в молчании в течение часа, мы можем найти соответствующие ответы.
Возможно, конечно, что все эти переживания отражают лишь ограниченный взгляд «почти квакера». Многие, находящиеся на краю веры, в том числе и я, чувствуют эту указанную выше тягу к лучшему, что затрагивает их сердца, или скорее ощущают не более чем расплывчатый, отдаленный интерес, который окутывает их. Существует множество разнообразных причин, по которым мы можем не раскрывать свои взгляды на собрании, но это саморазоблачение возможно и не является самой главной частью возникшего уравнения. Конечно, наши жизни являются весьма динамичными, и то, что хорошо для нас сейчас, может негативно сказаться на нас впоследствии. Мы учимся, мы растём и наши нужды со временем меняются. В этом смысле поколение неопределившихся искателей, которые в той или иной мере имеют отношение или интерес к квакерской вере, может действительно заложить основу для будущего поколения Друзей, которые будут считаться Друзьями не только формально, но и будут являться ими по духу.
Это может быть применимо одновременно и к тем, кто не сразу пришёл к квакерской вере, и к тем, кто вырос в окружении квакеров. Например, многие выпускники квакерских школ после того, как перестают быть институционально привязаны к квакерскому обществу, по-прежнему продолжают обладать такими признаками как стремление к простоте, равенству, социальной справедливость и миру. В то же время, есть люди, не являющиеся всю свою жизнь квакерами, но которые задаются вопросом «Могу ли я быть квакером?» Они могут оценить эти качества, понять, чему их может научить молчание, и только тогда прийти на встречу местного собрания. И здесь очень важно спросить себя, что является более важным – то, что мы, «почти квакеры», приходим на собрание и участвуем в его скромных формах проявления веры и в его делах, или, возможно, мы должны сначала научиться понимать то, что имел в виду Исаак Пенингтон, говоря следующее:
Мы встали на этот (правильный) путь не благодаря тому, что услышали или получили новые представления или предостережения о каких-либо вещах, но благодаря ощущению, которое все эти представления и опасения нивелирует; и мы растем, продолжая всё больше чувствовать его.
Вероятно, регулярное посещение собраний – не самое обязательное из условий для того, чтобы считаться Другом, но оно, как минимум, является неким отростком жизни, который смиренно прорастает из семени в каждом из наших сердец, и который поначалу прорастает в темноте.
Все эти мои размышления возникают на фоне мыслей, возвращающих меня в тот день, когда после собрания меня спросили, являюсь ли я Другом. Я ответил нет просто потому, что я позволил себе крепко задуматься в тот момент о том, что вообще означает быть Другом. В социальном смысле я, конечно, здесь аутсайдер. И всё же меня тянет к этой вере по причинам, которые я до сих пор продолжаю для себя открывать. В тишине я ощущаю благоговение. Что касается организационной части, то здесь я настроен скептически. И я думал так всегда. Так что, возможно, я могу сказать про себя, что да, я – Друг, или, по-меньшей мере, что я всегда придерживался тех ценностей, что есть у Друзей. Но опять же, если посмотреть с другой стороны, то может и нет. Я как будто бы ожидал чего-то большего от слова «Друг», изучая это всё. Что, интересно, понимали под этим названием Джордж Фокс, Джеймс Нейлер и другие?
Конечно, для них оно могло означать нечто большее, чем просто обозначение принадлежности к определенной группе или системе вероисповедания. Первые Друзья радикально толковали каждую грань судьбы, основываясь на религии и практике евангелия и веруя в добрую историю о том, что Христос пришёл, чтобы своим примером научить других людей. Для них быть Другом означало, что в любое время нужно быть дружелюбно настроенным к тем, кто этого дружелюбия лишён, что нужно быть Другом веры перед лицом насмешек и стыда. Это означало, что необходимо оставаться неподатливым свидетелем власти Слова, или Учения, которое уже имеется в сердце каждого человека: «Острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные». (Евреям 4:12)
Что же мы должны сделать, чтобы стать свидетелем этой реальности, этой силы, которая кладет конец всем сомнениям и опасениям? Другими словами, что нужно сделать, чтобы стать «Другом Правды»? Должны ли мы лишь рассматривать витрины того сообщества, которое могло бы отражать наши ценности? Должны ли мы примерять, словно костюмы, все эти ритуалы социальных институтов, которые стесняют наши предпочтения? Или же мы должны в первую очередь оставаться обнаженными перед тем же самым Духом, что пролил такой вдохновляющий свет на установки и взгляды, существовавшие в дни Джорджа Фокса, и постараться увидеть, где – внутри или вокруг нас – этот Свет виден сейчас. Мне становится всё более ясно, что сегодня существует поколение Друзей, которые колеблются в принятии решения о том, чтобы поделиться своими идеями с консервативным религиозным сообществом, переживая о возможных последствиях такого поступка. Эта нерешительность отражает не отсутствие интереса к духовным практикам, но скорее неопределенность в отношении того, как Дух на самом деле движется и живет в сообществе. Другими словами, здесь также происходит осознание той части себя, которая бредёт в отчаянии сквозь группы и системы в поисках своей принадлежности. Это есть отчаянный поиск пути, осуществляемый человеком, жаждущим своей идентификации в этом мире, видящим лишь миражи искомых целей. Потребность в принадлежности к той или иной группе, потребность быть ею признанным и потребность в минимальной похвале от коллег не могут, в конце концов, быть тем, что будет вовлекать нас в духовное сообщество. Здесь должно присутствовать нечто гораздо большее.
Оставаться спокойными в ярком Свете, который освещает каждую скрытую часть в нас, спокойными и непоколебимыми, пока мы переходим к действиям, но не своим, а тех сил, что скрепляют нас, от начала до конца – именно это должно быть нашим правилом, независимо от титулов и традиций. Если поколение искателей и аутсайдеров в этом смысле не представляется стоящим рядом с традиционными Друзьями или традиционными христианами, возможно, оно призвано для того, чтобы служить прожектором для наших идей. Основываясь на этой точке зрения, Маргарет Фелл довольно точно сделала следующее предупреждение:
Это опасная вещь: заставлять молодых Друзей соблюдать внешние атрибуты – этой цели можно добиться легко. Вскоре они, словно одетые в одинаковые костюмы, будут похожи друг на друга внешне, но это не сделает из них истинных христиан в действительно духовном смысле.
Нерешительность некоторых полностью вкладываться в квакерскую общественную жизнь должна обратить наше внимание на следующий факт: наши сообщества не являются своего рода маяками Духа просто потому, что основываются на модели жизни под названием «квакерство» и имеют определенные системы ценностей. Скорее, мы должны внимательнее посмотреть одновременно на свою сущность и на наше отношение к другим, а также попробовать понять, как может Дух изменить нас полностью, избавившись от всех привычек нашей старой жизни. И как только это произойдет, для нас всех наступит новая, объединяющая нас яркая жизнь. Я думаю, что мы становимся Друзьями тогда, когда мы позволяем себе этому произойти. Итак, являетесь ли Вы Другом? Если бы мне снова пришлось отвечать на этот вопрос, я бы сказал, что спрашиваю себя об этом каждый день.
Питер Моритсон
2016
