Правильные ответы

Когда мне еще не было двадцати, я начал встречаться с милой молодой леди, и чем дальше, тем больше она мне нравилась. Кажется, она испытывала те же чувства, потому что однажды девушка пригласила меня на ужин, дабы познакомить со своей семьей. Я расценил это как многообещающее событие, поскольку большинство других девушек, с которыми я встречался, неохотно сообщали другим, что проводят со мной время, и даже просили меня не здороваться с ними при людях или делать что-то такое, что выдавало бы наше знакомство. Так что для меня это был хороший знак. Она не скрывала наши отношения.

Я пришел к ней домой в воскресенье вечером. Ее отец, глубоко религиозный человек, встретил меня у двери и пригласил пройти с ним в гостиную. У него ко мне было несколько вопросов. Всего несколько, прежде чем мы сядем за стол. Я решил, что это – собеседование; так оно и случилось. (У меня никогда не было дочери, но есть внучка, и если какой-нибудь парень начнет увиваться вокруг нее, я на сто процентов уверен, что серьезно поговорю с ним.) Итак, мы с отцом девушки обменялись любезностями. Я чувствовал, что все идет хорошо, что я произвожу хорошее впечатление. Я пообещал ему, что буду голосовать на выборах за Рональда Рейгана (надеюсь, вы простите мне этот опрометчивый поступок юности). Я сказал, что хожу в церковь каждое воскресенье, и заверил его, что не пью, не курю и не принимаю наркотики. Мне показалось, что в его отношениях ко мне появилась теплота. Я также упомянул, что вырос в католической семье, но оставил эту конфессию и стал квакером. Кажется, он испытал особое облегчение, услышав это, ибо отпустил какую-то колкость по поводу католиков. Это меня покоробило, но вслух я ничего не сказал, – потому что его дочь была очень-очень милой.

Затем наш разговор перешел на богословскую тему, и он спросил меня, верю ли я в Троицу. Я слышал слово «троица», но не был уверен в точном его понимании, поэтому спросил об этом. Отец девушки сказал, что Бог существует как три одинаково божественные личности — Отец, Сын и Святой Дух. Для меня всё прозвучавшее показалось настолько невероятным, что я задумался, нет ли в этом вопросе ловушки и не проверяет ли он меня, ведь никто в здравом уме не поверит во что-то столь неправдоподобное. И я произнес: «Для меня это какая-то бессмыслица», что, по-видимому, было неверным ответом.

Ужин прошел в немногословной обстановке, даже несколько напряженной, как мне вспоминается теперь, спустя 42 года. Когда я позвонил ей на следующий день, чтобы в предстоящие выходные пригласить на свидание, она сказала, что отец запретил ей встречаться со мной. Мне попался человек, для которого правильные ответы были самым главным, и я провалил устроенный им тест.

Мы размышляем о том, что значит быть духовным, противопоставляя это тому, что значит быть религиозным. На этой утренней проповеди я хочу сказать, что религия заключается в том, чтобы иметь ответы, и эти ответы всегда должны быть ответами правильными. Действительно, большая часть религиозной энергии расходуется на составление формулировок, распространение и навязывание правильных ответов. Эти правильные ответы в конечном итоге становятся символами веры, в которые людям нужно верить, чтобы к данной религии принадлежать. Затем эти правильные ответы каждую неделю повторяются, чтобы те, кто придерживается религии, правильные ответы запоминали. Скажем, у нас в христианстве есть Апостольский символ веры, Никейский символ веры, Халкидонский символ веры и Афанасьевский символ веры, и это лишь некоторые из них.

У меннонитов, баптистов, лютеран и других есть свои Исповедания, у англикан есть свои Статьи, а у конгрегационалистов есть свои Декларации. Даже американские квакеры, которые в течение сотен лет решительно отвергали наличие символа веры, в конце концов в 1887 году нашли время написать наш собственный символ веры, Ричмондскую декларацию, которая по иронии судьбы предостерегает от наличия символов веры, за исключением этой самой декларации. Религии направляют большую часть своей энергии на то, чтобы иметь правильные ответы.

Давайте сравним это с духовностью, которую всегда меньше заботит наличие правильных ответов; она сильнее озабочена тем, чтобы задавать вопросы. Целью духовного никогда не является определенность, лишь исследование. В то время как религии должны иметь границы и нормативы, духовность поощряет любопытство и изучение. Религии пускают корни так быстро, как только могут. Духовность – это всегда взгляд за горизонт, погружение в неизвестное. Она находится в гармонии с тайной и неопределенностью.

Позвольте мне поведать недавно случившуюся историю, которая иллюстрирует, что происходит, когда правильные ответы больше не действуют. В беседах с тремя разными друзьями меня спросили, почему Бог не вмешивается, чтобы остановить убийство украинских детей. Я знаю этих трех друзей много-много лет. Они добрые и замечательные люди. Как и я, они выросли в церкви, и их, как и меня, учили, что для Бога нет ничего невозможного, что у Бога есть сила делать всё, что Бог захочет сделать. Так почему же, спрашивали они, Бог ничего не делает, чтобы помочь маленьким украинцам?

Я почувствовал, что каждый из моих трех друзей духовно подавлен, и, не желая усугублять их тяжелые чувства, отреагировал, обратившись к языку традиционной религии: «Я не знаю, почему Бог не спасает украинцев. Пути Господни неисповедимы. Возможно, когда мы предстанем пред Ним, то поймем». Если подобный ответ вам знаком, то это потому, что таков один из общепринятых «правильных» ответов, предлагаемых религиями к загадке человеческих страданий и зла.

Я не поделился с друзьями своим настоящим мнением: что возможно у Бога не хватает сил спасти украинцев. Я также не стал говорить о том, что существует не так уж много исторических свидетельств Божественного вмешательства для спасения хороших людей от плохих. В ХХ веке из-за войн погибло около 187 миллионов человек, в том числе множество детей; если Бог и сделал что-то, чтобы остановить их гибель, это ускользнуло от моего внимания.

Как вы можете заметить, с позиции религии это неправильный ответ. Вероятно я должен был меньше беспокоиться о защите ортодоксальности, а больше о том, чтобы говорить правду. В конце концов, мои друзья – взрослые люди и вполне способны справиться с трудностями. Поэтому, когда они спрашивали, почему Бог не вмешивается, чтобы помочь украинцам, я должен был быть немного менее религиозным и немного более духовным. Мне следовало сказать: «Может быть, у Бога нет такой силы. Может быть, Бог не способен делать всего, чего хочет Бог. Может быть, у Бога не получается делать всё, что, по нашему мнению, должен делать Бог. Может быть, мы здесь все сами по себе, а может быть, всё, чем мы обладаем, это поддержкой друг друга. Так что, если мы хотим лучшего мира, это зависит от нас, а не от Бога».

Разве это не отрезвляющая мысль?

Я оказал своим друзьям медвежью услугу. Я дал им религиозный ответ, а не духовный. Я сказал им, что не понимаю почему. Это было неправдой. Я понимаю, почему Бог не вмешивается, чтобы спасти украинцев. Потому что Бог не может. Мое нежелание говорить это вслух своим друзьям объясняется тем, что какая-то часть меня всё еще любит удобные стандартные ответы.

Наши символы веры, торжественные заявления и исповеди не принесли нам никакой пользы. Они сделали нас духовно и интеллектуально самодовольными. Они поддерживали нас за экзистенциальные ручки, когда должны были надрать нам экзистенциальные задницы.

Друзья, мы никогда не придем к истине, беспрекословно повторяя, как попугаи, всё, что нам говорили и чему нас учили. Религия говорит: «Верь!» Духовность говорит: «Думай, размышляй, воображай, спрашивай!» А кроме того, она говорит еще об одном: «Действуй». «Думай, размышляй, воображай, спрашивай, а затем действуй».

Апрель 2022 г.

Филип Галли, пастор Файрфилдского собрания Друзей (Индиана, США)

Источник: philipgulley.com