По крайней мере, не должны.
Есть много квакеров, для которых качество их богослужения измеряется качеством молчания на нем. Вплоть до того, что они с раздражением воспринимают «срывы», которые могут происходить из-за детей, из-за опоздавших, из-за людей с неустойчивой нервной системой или тех, чьи манеры не вписываются в стандарты белого среднего класса.
И это не просто ошибочность. Это извращение самой цели квакерского богослужения. Это превращает непрограммированное богослужение в идолище, почти так же, как в ситуации с церковью XVII века, которую ранние квакеры обвиняли в формальном отношении к своим богослужениям и писанию. Цель любого богослужения, в том числе квакерского, состоит в том, чтобы привести собравшихся к большему пониманию и почитанию Божественного. В тот момент, когда вы каким-либо образом ставите механику богослужения (музыкой, чтением, молчанием либо чем-то еще) выше потребности его участников чувствовать себя желанными на вашем собрании и, таким образом, вообще иметь возможность молиться, вы делаете что-то не так.
Я стараюсь не усердствовать с цитированием «Апологии» Баркли, но в данном случае явно будет к месту прочитать кое-что из того, что он говорит о роли молчания на богослужении (курсив мой):
«Я мог бы много рассказать о благословенных переживаниях, связанных с этим молчанием и способом богослужения. Но все же я одобрительно говорю о молчании не потому, что у нас есть закон, запрещающий громкую молитву или проповедь, и не потому, что мы связываем себя с ним. Вовсе нет; ибо наше богослужение состоит не из слов и не из молчания, как такового, но оно в праведной зависимости нашего ума от Бога. И молчание неизбежно следует прежде всего из этой зависимости, но до тех пор, пока не появляются слова, исходящие от Духа Божьего, и пока Бог не возжелает, чтобы его дети произносили слова увещевания или молитвы, когда то необходимо. Поэтому во множестве собраний и групп, тех, что стоят в истине, едва ли найдется такое, где Бог не вознес бы кого-либо, чтобы устно служить своим братьям. Не много есть собраний, где все молчат».
Другими словами, не молчание главное. Роль молчания только в том, что в нем мы можем сосредоточиться и лучше слушать то, что в этот момент говорит нам Бог, а если так и случается, это послание переводится в молитву или проповедь. Молитвенные собрания, на которых неделя за неделей соблюдается полное молчание, устроены неправильно: либо Друзья сопротивляются водительствам, которые им даются, либо они слишком задавлены царящими на собрании нормами, препятствующими нарушению молчания.
Схожим образом настойчивое требование полного молчания на богослужении, как упомянуто выше, исключает из него тех, кто не может соблюдать молчание так, как это склонны делать белые квакеры среднего класса. Это идет вразрез с эгалитаризмом, который с самого начала был отличительной чертой квакерской веры.
И наконец, если мы утверждаем, что молчание является тем стандартом, по которому судят о квакерском богослужении, то что на это скажут те Друзья, которые практикуют программированное или полупрограммированное богослужение (и которые значительно превосходят количеством непрограммированных Друзей)? Неужели мы настолько страдаем местечковостью, что не можем распознать действия Бога в игре на музыкальных инструментах или чтении подготовленной проповеди? Одна из причин, по которой я не часто полагаюсь на «Апологию» Баркли, состоит в том, что, пытаясь избежать излишеств государственных церквей своего времени, Баркли и ранние квакеры слишком сильно качнулись в другом направлении и стали отрицать возможность такой же наполненности Духом более традиционных форм богослужения, как и их собственная. Этот сектантский подход, к сожалению, сохраняется по сей день, даже среди квакеров, чьи взгляды трудно назвать предвзятыми.
2019
Айзек Смит
