Скачать полностью: [.doc] [.pdf]
Защита миролюбивого царства
Маршалл Мэсси
The Defense of the Peaceable Kingdom, by Marshall Massey – 1985
Переведено и опубликовано при поддержке благотворительного фонда The Joseph Rowntree Charitable Trust.
Перевод Наталии Наказнюк; редактирование Татьяны Григорьевой и Натальи Журавенковой.
«Мы знаем, что Земля не принадлежит человеку; это человек принадлежит земле. Мы знаем, что все живые существа соединены между собой кровной связью, как члены одной семьи. Все они родственники. Что бы ни случилось с землей, всё это случится и с её сыновьями. Не человек плетет паутину жизни; он всего лишь одна из её ниточек. Что бы он ни сделал с паутиной жизни, он проделал это над собой.
… Даже белый человек… не может избежать общей судьбы… Что мы определенно знаем, и что белому человеку еще, пожалуй, предстоит уяснить себе – Бог у нас один на всех. Может быть, вы и думаете в данный момент, что владеете им, так же, как хотите владеть нашей землей; но это не так. Он – Бог всех людей, и его милосердие распространяется одинаково как на краснокожих, так и на бледнолицых людей. Наша земля драгоценна для него, и причинить ей вред означает нанести оскорбление ее Создателю. Белые люди исчезнут тоже; и, возможно, даже быстрее, чем другие племена. Продолжайте пачкать свою постель, и однажды ночью вы задохнетесь в собственных отходах.
… Итак, если мы продадим вам нашу землю, любите ее так, как любили ее мы. Заботьтесь о ней так, как мы заботились о ней… И всеми вашими силами, всей мощью вашего ума, всем сердцем вашим храните ее для своих детей и любите ее … как Господь любит всех нас».
Вождь Сиэтл, вождь племени Суквомиш
на территории штата Вашингтон [1]
Отрывок из речи, посвященной передаче родовых индейских земель правительству США, 1854. Перепечатано с любезного разрешения Хелен Михайловски, редактора издания «Активное ненасилие в Соединенных Штатах, власть народа», 1977, стр. 7.
Любимая американскими защитниками окружающей среды речь Вождя Сиэтла, вероятно, не вполне подлинна, а возможно, и совсем не подлинна. Говорят, что он произнес эту речь в 1854 году, но самый ранний газетный репортаж о ней датируется 1887 годом.
Пояснение по запросу от Маршалла Мэсси
Маршалл Мэсси. Фото: facebook.com/marshall.massey
Часть 1. Головы Цербера
Кажется, в нас обитает сила, мешающая нам смотреть и видеть результаты наших действий.
И этот факт нигде не проявляется столь очевидно, как на двух противоположных полюсах человеческой морали. На полюсе падения морали самые ужасные нравственные преступления, самые невообразимые поступки редко воспринимаются как таковые лицами, их совершающими. Начиная от религиозных войн в Европе и бойни индейцев на нашем континенте и вплоть до сегодняшнего дня – руки, более всего в западной истории обагренные кровью, всегда были приделаны к мозгам, абсолютно уверенным в правоте своих действий. В сущности, каждый политический лидер, по-видимому, убежден в том, что зло, которое он делает, оправдано. Тому, кто в этом сомневается, достаточно посмотреть на поведение недавних президентов нашей нации [США, – прим.ред.].
На самой же вершине этого спектра человек, не осознающий основ нравственности своих действий, не только служит притчей во языцех, но и представляется самым обычным жизненным явлением.
Осознание этих базовых истин, конечно же, не ограничивается кругом Друзей. Оно залегает где-то в сердцевине большинства религий, живущих полной жизнью; это основная аксиома психологии; именно то понимание, на котором основывается политический либерализм.
Однако именно Друзья, на очень раннем этапе своей истории отличились тем, что довели это понимание до его логического завершения. Они видели – то, что верно в отношении лидеров общества, выдающихся святых и исключительных грешников, справедливо также и по отношению к простым людям. И поскольку это верно по отношению и к тем, кого мы боготворим, и к нашим гонителям, это так же справедливо и по отношению к нам самим.
Таким образом сформировалась квакерская практика, которая по своим итоговым результатам, доказала свою революционность. Это практика пристального внимания к своему собственному каждодневному поведению, – не просто внимание к поведению других людей или к собственному поведению в кризисных обстоятельствах, – а решение вопроса о том, не следует ли пересмотреть те действия, которые всегда казались такими разумными.
Задумайтесь над словами Джона Вулмана, которыми он начал свой первый великий трактат против рабства:
«Общепринятые обычаи и взгляды, полученные молодыми людьми от старших, прививаются самым естественным путем (т.е. он имеет в виду, что мы не утруждаем себя сомнениями по поводу подобных вещей и не оспариваем их), особенно если они не противоречат нашим собственным наклонностям. Но поскольку Божий суд, перед которым должна предстать наша душа, справедлив, было бы величайшей мудростью идти впереди устоявшихся обычаев и мнений и проверять богатство души с помощью непогрешимого стандарта – Истины». (1)
Подобно многим другим созидателям и инициаторам среди ранних Друзей, Вулман пришел этим путем к впечатляющему разнообразию откровений и свидетельств. Например, мы можем проследить, как он использует эту практику в аргументации формирования собственной позиции по поводу беспробудного пьянства:
«… Есть и те… чьи примеры оказывают сильное влияние на умы других людей, приверженцы обычаев, настоятельно влекущих к распитию более крепких напитков, вопреки тому, что подсказывает простое благоразумие… что также является поводом для сетований, поскольку препятствует распространению духа смиренности и развязывает руки заядлым пьяницам». (2)
Мы также можем видеть это в случае, когда он описывает тихие радости простой жизни:
«И это мы, кто выступает против войн и подтверждает – наша вера быть исключительно в Боге, так будем же ходить в Свете и там засвидетельствуем наши основания и мотивы к обладанию огромными поместьями! Посмотрим же на сокровища наши и на обстановку в наших домах, на одежды, коими украшаем мы себя и проверим, не взращиваются ли во всем этом семена войны…» (3)
Прежде всего, мы видим подход Джона Вулмана – его готовность подвергнуть проверке в Свете любую общепринятую концепцию и обычай, в его обширных трудах на тему рабства. И это не удивительно, поскольку именно в вопросе рабства, более, чем по какой-либо другой теме, Вулман желал заставить Друзей стряхнуть путы социальной обусловленности и увидеть ситуацию в истинном свете:
«Поскольку в самых религиозных общинах среди англичан распространены импорт и покупка… рабов, и поскольку исповедующие христианство в некоторых других странах поступают точно также, эти обстоятельства делают людей менее склонными пристально рассмотреть эту практику, а также и то, как бы они поступили в случае, если б такой практики не существовало, и она только предполагалась…» (4)
Мне кажется, мы привыкли рассматривать подобные утверждения через призму порожденных ими свидетельств: антирабовладельческое движение, практическое свидетельство о мире, добровольная простота и так далее. Эти свидетельства действительно важны, и возможно, поэтому бывает слишком легко уделять внимание самим свидетельствам, пренебрегая при этом породившим их методом.
Но если из этого метода произошли свидетельства – а к ним также относятся ненасильственный протест, изобретение исправительных заведений, равенство полов и процесс принятия решений через единство мнений, т.е. все, что, безусловно, трансформировало англо-американское общество, то насколько мы обязаны этому методу? Если сейчас мы им пренебрегаем, то поступаем ли мы при этом мудро?
Похоже, что помимо свидетельств этот метод принес ранним Друзьям еще одно преимущество: среди тех, кто практикует этот метод, есть ясное осознание природы той силы, что ослепляет нас и не дает увидеть последствия наших поступков. Эта ясность видения была присуща Вулману, и в своих трудах он неоднократно пытался изложить это понимание словами. (5) Но наиболее четко его выразил другой ранний квакер Эдвард Бароу:
«… Бароу, современник Джорджа Фокса и выдающийся квакерский служитель, считал, что видение человека падшего настолько затуманено и искажено, что он не способен сформировать ясную концепцию природного естества и его гармонии. Но человек возрожденный, духовный христианин, обретает новое ясное видение, дающее ему возможность осознать все существа такими, какими они являются в действительности и обращаться с ними так, как и следует с ними обращаться». (6)
Говоря современным языком, основная мысль здесь следующая: как члены общества, мы проживаем большую часть своей жизни, пребывая в иллюзии. Мы видим не то, что существует в реальности, а то, что внушают нам наша культурная среда, родители, учителя и наши ровесники. И поскольку мы в значительной мере склонны делиться этой иллюзией друг с другом, она объединяет нас и помогает нам сплотиться (в манере, весьма отличной от единения чистого духа). А это в свою очередь делает очень трудным эту иллюзию-мечту отбросить. Вместе с тем, поскольку это всего лишь иллюзия, она скрывает от нас вред, который мы причиняем, и отсекает нас от ясности суждения.
Нам не удалось уделить большого внимания существованию этой иллюзии в наших современных описаниях квакерских свидетельств. И все же, о чем я уже упомянул, квакеры фактически представили глубочайшее историческое свидетельство об этом. Такое свидетельство, в сущности, задолго предвосхищает квакерство – разве Христос не заповедал нам не искать сучок в глазу соседа своего, пока не вынем бревно из своего глаза?
Слова эти сохраняют свою силу и по сей день, и все, что я собираюсь сказать, опирается на важность этого в высшей степени основополагающего, древнего свидетельства. Я полагаю, что пока мы не осознаем, с какой силой коллективная иллюзия способна нас обмануть, нам может показаться совершенно нетрудным отказаться верить в то, что крупномасштабный кризис, настоятельно взывающий к нашему коллективному вниманию и экстренно требующий в ответ принципиально нового квакерского свидетельства, уже разразился, а мы его не заметили.
Очевидно, что со временем коллективная мечта общества медленно видоизменяется. Здесь, в Америке, наша коллективная мечта приблизительно все та же, что и в 1957 году. Но пороки, порождаемые этой мечтой, могут меняться значительно быстрее, нежели сама мечта, происходит это по той же самой причине, по которой внешние обстоятельства могут меняться гораздо быстрее, нежели способность общества реагировать на них.
За последние годы случались такие времена, когда мы, квакеры, обнаруживали удивительнейшую способность к быстрому распознаванию этих новых скверн и моделировали соответствующую реакцию. К примеру, такой была наша реакция на призыв во время войны во Вьетнаме, именно так мы реагировали на нужды беженцев от американских войн, и таковы были наши усилия бросить вызов идее «разумности» обладания нашим государством ядерным оружием.
Но все эти проблемы укладывались в набор тем и вопросов, к которым у нас традиционно выработана особая чувствительность: темы войны и мира, жестокости и сострадания к ближнему.
Однако у нас не сложилось обостренной чувствительности к проблемам окружающей среды, и, в результате, мы осознаем важность этой проблемы немногим глубже, чем простой рядовой американец. Конечно же, мы обращали внимание на существование экологических проблем. Мы реагировали на них в наших «Советах и вопросах», а также «Практических руководств». Многие из нас принимали участие в работе экологических организаций в качестве частных лиц, или участвовали в публичных обсуждениях экологических проблем. Но нам не удалось разглядеть всеобъемлющую значимость и безотлагательность экологического кризиса – значимость и безотлагательность, по меньшей мере, столь же существенные, а, возможно, и более существенные, как и кризис ядерного оружия. Нам не удалось увидеть, что экологический кризис обладает гигантским духовным измерением, которому необходимо уделять внимание, если мы собираемся искать пути решения кризиса. И нам не удалось заметить, что в мире не существует ни одного религиозного движения, которое в достаточной мере обращалось бы к этому духовному измерению.
В этом отношении, мы оказались точно так же под дурманом коллективного заблуждения, против чего выступал Джон Вулман, как и все остальное наше общество.
…
