Мои предки были рабовладельцами в Северном Мэриленде, в Хэнс Пойнт, где Северо-восточная река впадает в Чесапикский залив. Я знаю это только потому, что во время посещения нашего семейного участка на кладбище в начале 1970-х я увидела на одном из камней надпись «раб Джейк». Некоторые из членов моей семьи считают, что могила слуги на семейном кладбище служит доказательством того, что наши предки хорошо обращались со своими рабами. А у меня внутри все помертвело.
Вот почему все эти годы я пыталась осознать свое отношение к рабству. Мой муж – янки, в полном смысле этого слова, он ирландского происхождения. Семья мужа никогда не жила ни около, ни, тем более, южнее линии Мейсона-Диксона. Поэтому, когда десять лет назад супруг предложил мне остановиться вместе с ним на расположенной недалеко от Нового Орлеана бывшей плантации, которую превратили в гостиницу, он никак не мог понять, почему мне это не по душе. «Ты же – не они», – говорил он. «Мы должны знать свою историю», – говорил он. И ему действительно хотелось побывать там, узнать и понять, что такое плантация.
Итак, мы остановились на ночь на бывшей плантации и узнали, что Билл Клинтон был стипендиатом Родса вместе с членом семьи современного владельца плантации, и что Клинтон приезжал сюда, когда ему было двадцать с чем-то лет. Странная информация, но звучит успокаивающе.
Наша комната в хижине была очень милой, и сервированный в семейном стиле креольский обед был весьма хорош. Оглядывая в утреннем свете плантацию и ее окрестности, я боялась увидеть афро-американских работников. Позже в тот же день мы посетили другую плантацию, восстановленную в том виде, который она имела в период своего исторического расцвета. В лежащей открытой на столе бухгалтерской книге записывалась стоимость лошадей, оборудования и каждого раба. Мне стало очень тяжко. Нет, я не хочу мятный коктейль для завершения посещения.
Рабы на плантации сладкого картофеля. XIX век. США.
Я пережила классический вариант чувства «белой вины». Оказавшись в полном замешательстве, я не могла объявить себя пацифистом и либералом, который связан с рабством так, что это выбивает меня из колеи. Я не сознавала всей глубины того обстоятельства, что мое место в мире является результатом, в частности, достижений моих предков. А некоторые из этих достижений созданы потом и кровью рабов. И я, наконец, осознала, что именно называется «белой привилегией».
Многие из моих друзей-квакеров говорили о белой привилегии, но пока я не поняла ее как факт из собственной жизни, для меня это оставалось неясным. Я ничего такого не делаю, у меня нет рабов, я стараюсь избавиться от расизма, мои взгляды откровенно либеральные. Но теперь мне стало понятно. Я также – третье поколение, женщина, выпускница колледжа. Моя семья владеет имуществом, все мои братья и сестры, как и я, ходили в колледж. У всех нас собственные дома, большинство наших детей учатся в колледже. И хотя мы действительно много работали и могли не достичь успеха, мы все-таки начали с привилегированной позиции.
В своей ежедневной жизни я практикую общепринятые свидетельства Друзей – равенство, правду, мир, справедливость и сообщество, и эта практика заставляет меня быть более внимательной к тяжелому положению других и стремиться делать добро в мире. Но я практикую эти свидетельства с привилегированной позиции. И теперь, поняв свою привилегию, я могу использовать ее, чтобы делать больше добра, чем когда-либо. Я намного более ясно вижу, что должна открыто заявлять обо всех несправедливостях, которые вижу, потому что я – маленькая пожилая белая женщина, и я могу о них заявить. А если не я, то кто же?
Тогда, если ко мне вновь приходят грехи моих предков, как это случается, я больше не немею. В моих глазах огонь, и я ищу новые способы практиковать собственные глубоко укорененные квакерские ценности. Я ищу свой путь.
Молли Уингейт
2016
