Толкование богослужения Друзей
An Interpretation of Friends Worship
By N. Jean Toomer
Опубликовано Комитетом религиозного образования Всеобщей конференции Друзей. Филадельфия, 1947 г.
Содержание
Вступление.
Богослужение и любовь.
Основы богослужения и других духовных практик Друзей.
Что делать на молитвенном собрании.
Вопросы и ответы.
Примечание переводчика
Богослужение – «внешнее выражение религиозности, выраженное в общественных молитвах и обрядах» (Википедия). Соответствующее английское слово – worship (переживание или выражение почтения и восхищения по отношению к божеству). В переводе иногда используется слово «поклонение».
Молитвенное собрание – перевод с английского meeting for worship (дословно «собрание для богослужения», «собрание для поклонения»).
Для английского глагола to worship (проявлять почтение и восхищение по отношению к божеству) используется русские «участвовать в богослужении», «молиться», реже «поклоняться», «благоговеть».
Вступление
Впервые я услышал о квакерах, когда мне не было и десяти лет. Взрослые в моей семье разговаривали между собой и упомянули моего дядю, который жил в Филадельфии и держал аптеку рядом с университетом. Я никогда не видел этого дядю, и мне было любопытно узнать о нем, поэтому я навострил уши. Вскоре мое внимание привлекло слово «квакеры». Я хотел знать, кто они такие. И то, что мне тогда сказали, я помню до сих пор. Мне сказали, что квакеры – это люди, которые ждут, когда их поведет Святой Дух.
В моем сознании сложилась некая картина. Много раз я видел, как моя бабушка тихо сидит и шьет, вяжет крючком или занимается своей прекрасной вышивкой, окруженная аурой покоя. Поэтому я представлял квакеров как пожилых людей, большинство из которых седовласые, как мои бабушка и дедушка, с добрыми лицами; они собрались на молчаливую встречу, их головы слегка наклонены в ожидании водительства. Мне никогда не приходила мысль, что в собрании может участвовать молодежь – мальчики и девочки моего возраста и даже моложе.
Поскольку слово «дух» не значило для меня ничего определенного, я понятия не имел, чем именно могли быть движимы квакеры, но у меня было ощущение, что это было что-то внутри них, возможно, похожее на те побуждения, которые иногда ощущались мною, и, кажется, у меня было смутное представление о том, что это нечто внутри них было каким-то образом связано с тем, что люди называют Богом. Мне никогда не приходило в голову спросить, что могут делать квакеры после того, как их поведет дух.
Если бы в те времена меня пригласили посетить богослужение Друзей, я бы с радостью пошел. Я бы пошел, потому что мои образы вызывали у меня хорошие чувства к квакерам. Я бы пошел, потому что, несмотря на юные годы, мне нравилось время от времени пребывать в молчании. Иногда мы с моим лучшим другом тихо сидели вместе, счастливые от того, что мы вместе и даже не испытываем желания что-то говорить. Иногда я сам отправлялся на прогулки, чтобы посмотреть на чудеса природы, подумать о чем-то своем, помечтать, почувствовать, как во мне шевелится что-то, чему я не мог дать названия. Иногда я мог на время отвлечься от занятий в детской компании и посидеть на крыльце нашего дома, своими внешними глазами наблюдая за их игрой, обратив духовный взор на внутреннюю жизнь, которая была для меня такой же реальной, а иногда и более чудесной, чем жизнь в группе сверстников.
Конкретные переживания, которые я испытывал в одиночестве, конкретные переживания, которые я испытывал в кругу своих юных друзей, отношения и чувства, которые внезапно возникали во мне в любое время и в любом месте, – всё это вместе задало основное направление моей религиозной жизни. Эта религия была сосредоточена на жизни, а не на книгах, не на церкви. Она возникла из источника жизни во мне, в моих друзьях и родителях. Она возникла из источника жизни в природе и человеческом мире. Она заключалась в моем отклике на цветы, деревья, птиц, снег, на запах земли после весеннего дождя, на закаты и звездное небо. Она заключалась в моей привязанности к домашним кроликам и собакам, а также к каким-то интересам и делам, захватывавшим мое воображение.
Меня научили нескольким формальным молитвам. Одну из них я произносил каждый вечер, регулярно, перед тем как лечь спать. Но я думаю о неоформленных молитвах, которые возникали у меня всякий раз, когда они были мне нужны. Мне читали некоторые истории из Библии, некоторые псалмы, и благодаря им я, несомненно, проникся благоговением. Но я думаю о молитве, которая спонтанно возникала, когда я видел чудеса мира, сотворенного Богом. Молодые глаза – это новые глаза, а для новых глаз всё кажется свежим, ярким, оригинальным.
Иногда спрашивают, способны ли дети и молодежь к религиозной жизни. Безусловно, они не способны к постоянным усилиям по достижению твердой цели. Безусловно, они не могут последовательно придерживаться дисциплины. Религия не может быть для них осознанным образом жизни. Все эти способности проявляются только по мере того, как мы взрослеем и учимся. Но, столь же несомненно, у молодых людей действительно есть религиозные ощущения, и часто они более яркие и сияющие, чем у пожилых. Вот так-то – дети могут сиять. Они могут светиться. Эта способность сиять лежит в самой основе того, о чем мы ведем речь.
Безусловно, люди от мала до велика нуждаются в наставлениях. Нам нужны наставления, содержащиеся в Библии, в поэзии, во всей литературе, в которой есть истина и красота. Нам нужна помощь в борьбе с нашими недостатками, в преодолении нашего несовершенства. И время от времени нас нужно обуздывать, поскольку это единственный способ, с помощью которого мы, в конечном счете, сможем обуздать самих себя. Но не следует забывать, что во всех людях, особенно в молодежи, присутствует поэзия. И, более того, согласно вере Друзей, все люди имеют внутри себя что-то от того самого духа, который создал Священные Писания.
Религиозное обучение ведет, как мне кажется, по ложному пути, если предполагает, что религия – это нечто такое, что необходимо вдалбливать людям, и ведет по верному пути, если признаёт, что источник религии находится внутри нас как врожденный дар, и что функция образования состоит в том, чтобы вызволить этот дар наружу, обеспечить его питанием, необходимым для роста, и способствовать его взрослению. У людей должны быть основания быть уверенными в том, что формальная религия не противоречит источникам врожденного религиозного опыта и стремлений, но находится в согласии с жизнью и внутренним светом, лишь старается направлять и развивать эту духовную жизнь.
Если бы в те дни ко мне обратился какой-нибудь Друг с таким вот пониманием и заверением, и если бы я смог понять, чтó он сказал, у меня была бы еще одна причина, и на этот раз убедительная, посещать молитвенные собрания. Так что я бы на них стал ходить. Я бы сидел там вместе с другими, ощущая себя как дома, возможно, чувствуя, что нахожусь в святом месте. Первые десять-пятнадцать минут я бы сидел так же тихо, как и все остальные. Я бы не молился никакими формальными фразами, потому что меня им бы не научили. Но я бы обращался к своей внутренней сущности, размышляя своими собственными мыслями, как я делал будучи наедине с собой, наблюдая чудесные видения, ощущая, как во мне пробуждается жизнь. Если бы прозвучало одно-два устных высказывания, я бы внимательно выслушал их, пытаясь понять и с честностью для себя ответить.
Однако вскоре я бы начал ёрзать. Не зная, что стараться делать на молитвенном собрании, мне было бы не на что опереться, а когда мои мысли бы иссякли, не возникло бы цели обуздать свое растущее беспокойство. Сквозь окна мои глаза увидели бы внешний мир, и я бы пожалел, что не нахожусь там, веселясь с другими ребятами. Время тянулось бы бесконечно. Я бы спросил себя: «Неужели это собрание никогда не закончится?» И когда, наконец, оно подошло бы к концу, я бы обрадовался этому так, как радовался и началу.
Что нам нужно стараться делать на молитвенном собрании? Чего мы надеемся достичь с его помощью? Почему на нем желательно молчание? Какова основная идея, лежащая в основе богослужения Друзей? Правда ли, что квакеры ждут, когда их поведет Святой Дух. Зачем ждать? Не лучше ли просто идти вперед? Помимо ожидания, что еще нужно делать? Можем ли мы не молиться и не обращаться к Богу, когда мы одни или занимаемся своими повседневными делами? Почему необходимо собираться вместе? Что такое богослужение?
Это не те вопросы, на которые вы отвечаете раз и навсегда. Вы продолжаете думать о них и продолжаете расширять свое понимание. Но если мы приводим свои мысли в порядок и изучаем мысли других, это помогает думать. Так что я собираюсь изложить некоторые мысли, которые пришли мне в голову. Далее мы поразмышляем о богослужении, об основах вероучения Друзей, и пусть ответы приходят по ходу дела.
Богослужение и любовь
Богослужение – это действие духа. Оно исходит из наших глубин, как и любовь. Это форма любви, столь же желанная и столь же необходимая для человеческой жизни в ее самом полном и высоком проявлении. Богослужение – врожденная потребность человека. Оно не навязывается нам извне, хотя то, как мы иногда поступаем, может показаться навязыванием.
Предположим, вы голодны. Никому не нужно говорить вам: «Поешь». Никому не нужно заставлять вас принимать пищу. Предположим, вы влюблены. Нужно ли вам напоминать, чтобы вы думали о человеке, в которого влюблены? Нужно ли вас заставлять тосковать по любимому человеку?
Богослужение – это жажда человеческой души по Богу. Когда она действительно имеет место, то так же непреодолима, как желание утолить жажду водой. Она так же спонтанна, как любовь парня к девушке. Если мы чувствуем ее, никому не нужно говорить нам, что мы должны благоговеть. Никому не нужно пытаться заставлять нас делать это. Если мы эту жажду не ощущаем или у нас нет желания ее ощущать, никакие уговоры или принуждение не принесут никакой пользы. Нас просто никто со стороны не может заставить благоговеть. Только сила изнутри, жизнь внутри нас могут побуждать нас к этому.
Но наши предварительные усилия могут направляться другими людьми. Люди могут помочь нам подготовиться к богослужению. Такая подготовка, как сказал Руфус Джонс, является самым важным делом в мире. Другие люди могут обеспечить условия, например, в виде молитвенного собрания Друзей, благодаря чему страстное желание поклоняться, благоговеть может проявиться и усилиться. Собрание для богослужения возникло потому, что ранние Друзья имели сильное побуждение к совместному богослужению и удовлетворению духовных потребностей друг друга. Я использую слово «потребности». Их духовные потребности были более сильными, чем наши (да и их тоже) потребности в пище и крыше над головой. Ни угрозы насилия, ни активное преследование не могли удержать их от проведения таких собраний.
Почему некоторые из нас вместо этого скорее предпочтут пойти в кино, послушать радио, посмотреть футбол или почитать увлекательную книгу? Одна из причин, следует признать, заключается в том, что наши сегодняшние собрания иногда бывают скучными и неживыми. Мы собираемся в наших молитвенных домах, но ничего не происходит. Связанная с этим причина состоит в том, что многие из нас еще не пробудились духовно. Наши тела активны. Наш разум бдителен. Но не наш дух. Однако такое пробуждение в свое время наступит, если мы будем поощрять это, если мы внесем свой вклад в подготовку к этому, если мы будем жить честно и правдиво по отношению к себе, если будем смотреть на жизнь незамутненными глазами и продолжать расти.
Главная причина, по которой мы не участвуем в богослужении, не желаем молиться, заключается в том, что Бог еще недостаточно реален для нас. Он не так реален для нас, как наш родной отец. Его сила не так реальна для нас, как сила человеческого мозга и мышц, как сила пара и электричества. Богослужение выражает отношение человека к Богу. Как же мы можем благоговеть перед Ним, если не осознаем этой связи, если главная сторона в ней нереальна для нас?
Некоторые люди говорят о поклонении вещам, которые не от Бога. Поскольку Бог для них нереален, их отношение к Нему непознано. Они обращаются к тому, что для них реально, и поклоняются разного рода культам: поклоняются деньгам, героям, предкам, материальной силе и машинам, поклоняются государствам и правителям. Это ложное поклонение. Бог – единственный объект подлинного благоговейного поклонения, только Бог и Его сила, которую Он являет нам через любовь, свет и мудрость.
Все формы истинного богослужения возникают из переживания факта существования Бога, из осознания того, что Бог есть. Такие люди, как Джордж Фокс и Джон Вулман, впервые познали Бога в молодости. Большинство из нас приходят к этому переживанию постепенно и позже, если вообще приходят. И что нам делать тем временем? Большинство религий предлагают официальные формулировки того, кем, по их мнению, является Бог. Они говорят, какова природа Бога, излагают Его характерные свойства. Друзья не делают таких заявлений; и я, например, рад, что их нет. Слова человека о Боге не могут заменить непосредственного ощущения живой реальности. Друзей призывают искать реальность внутри себя. Между тем, мы призваны верить в то, что Бог существует и что для нас возможно встретиться с Ним. Мы призваны подготовить себя к этому высшему переживанию. Нас призывают стараться ощущать присутствие Бога, ежедневно упражняться в этом. Благодаря такой практике, если мы будем упорствовать, то обязательно придем к убедительному ощущению.
Богослужение – это наш ответ на реальность Бога, реальность, которая, безусловно, находится внутри людей и вместе с тем является лучезарной основой всей Вселенной. Стараясь молиться, мы обращаем себя к Богу. Мы стремимся к Нему и стремимся познать Его волю. Наша жизнь направлена к Нему. Если и по мере того, как мы добиваемся успеха, мы вступаем в контакт с Богом, и благодаря этому контакту Он становится реальным для нас. Когда Он становится реальным для нас, мы самопроизвольно любим Его.
Можем ли мы наблюдать закат, не реагируя на его красоту? Можем ли мы быть рядом с любимыми людьми, чувствовать их доброту к нам и оставаться к ним равнодушными? Можем ли мы слышать по телефону голос лучшего друга, пропуская мимо ушей его слова и кое-как отвечая ему? Будьте уверены, что, когда вы ощутите Божье присутствие, то будете тронуты и взволнованы сверх ваших самых смелых ожиданий.
Ничто так не удерживает нас от желания участвовать в богослужении, как представление о том, что оно неживое. Если оно неживое, это не богослужение. Если оно кажется скучным, утомительным и трудным, это потому, что мы не молимся по-настоящему. Возможно, мы таким образом готовим себя к богослужению. На подготовительных этапах необходимо преодолевать трудности. Или же мы всего лишь создаем видимость богослужения, внутри нас нет жизни, нет стремления, внутри мы скорее мертвы, чем живы. И действительно, сохранять одну и ту же позу скучно и утомительно, если она не подкреплена пробуждающей жизнью духа.
Истинное богослужение – это живое ощущение. Благодаря ему мы входим в жизнь настолько насыщенную, настолько яркую, настолько полную и блистательную, что по сравнению с ней наша обычная жизнь кажется ограниченной, скучной, мертвой. Благодаря телесным действиям тело оживает. Благодаря умственным действиям оживает разум. Вот так и благодаря духовным действиям оживает дух. Богослужение – это духовное действие. Благодаря ему наш дух пробуждается, созревает и дорастает до Бога.
Все люди, за исключением тех, кто сильно пострадал от бесчеловечного отношения человека к человеку, движимы любовью. Кто-то любит животных, кто-то – цветы. Есть те, кто любят море, поля, горы. Одни любят истину, другие – красоту. Все мы хотим и нуждаемся в том, чтобы любить и быть любимыми нашими родными и друзьями, и были бы счастливы, если бы могли любить всех людей. Любить и быть любимыми – это универсальное человеческое стремление. Стоит ли удивляться, что мы движимы стремлением искать Божьей любви? Мы неизбежно должны сильно желать этой высшей формы любви. Первая заповедь выражает наше самое сокровенное желание, как и Божью волю.
Нет ничего невероятного в нашем желании любить и быть любимыми Богом. Невероятное здесь то, что это действительно может произойти, действительно происходит. Однажды мы ощутим это. Тогда нашим сомнениям придет конец. Тогда мы будем благоговеть перед Богом, через любовь к Нему.
Вот что два религиозных человека, достигших высокого духовного развития, вынуждены были сказать о своих ощущениях. Джордж Фокс писал: «Слово Господне пришло ко мне, сказав: “Моя любовь всегда была к тебе, и ты в моей любви”. И я был восхищен ощущением любви Божьей». Брат Лоренс писал: «Вы должны знать, что благожелательный и ласкающий свет Божьего лика незаметно зажигается в душе, которая горячо принимает его – божественное и всепоглощающее пламя любви – настолько восторженное, что человек сдерживает его внешнее проявление».
Именно к этой божественной любви мы призваны. Это высшее обещание человеческой жизни. Мы призваны уйти от безразличия, от низости, злобы, предрассудков и ненависти. Мы призваны подняться над земной любовью, которая приходит и уходит, и в которой нет уверенности. Мы призваны к глубокой непреходящей любви Бога, человека и всего творения. Богослужение – это дверь в эту любовь. Как только мы входим в нее, каждое наше действие становится молитвой, и вся наша жизнь – непрерывным богослужением.
Основы богослужения и других духовных практик Друзей
Некоторые люди верят, что в то время как природа Бога священна, природа человека порочна. Бог добр, а люди злы. Бог, согласно этой точке зрения, существует на небесах, вдали от нас. Мы существуем во грехе, вдали от Него, в аду или по соседству с ним. Человеческие существа полностью отделены от Священной Сущности. Единственно возможная связь между людьми и Богом – через церковь и ее должностных лиц.
Друзья никогда не придерживались такой точки зрения.
Друзья, начиная с Джорджа Фокса, осознавали, что в каждом человеческом существе есть что-то от Бога, и, следовательно, Он достижим через прямой контакт, а мы находимся в пределах Его досягаемости, подвержены Его непосредственному влиянию. Это хорошо известная основа богослужения Друзей.
Поскольку Бог внутри нас, Друзья, чтобы найти Его, обращаются внутрь себя. Это не вопрос выбора или склонности; это вопрос необходимости. Обращаясь внутрь себя, мы абстрагируемся от всего внешнего. Друзья стремятся к тому, что внутри. Руфус Джонс пишет: «Религия квакеров в первую очередь связана с культурой и развитием внутренней жизни, направлена на прямое общение с Богом».
Некоторые Друзья в ранние годы квакерского движения не только искали Бога, но и нашли его, хотя, возможно, было бы лучше сказать, были найдены им. Именно потому, что они нашли Бога, у них было такое живое богослужение, такие энергичные собрания. Именно потому, что они по-настоящему благоговели перед ним и проводили полные жизни собрания, они постепенно обнаруживали Бога и всё больше оказывались под Его влиянием. Одно вело к другому. Без одного не может быть другого.
Как уже упоминалось, наличие в каждом человеке Божьей искры было для ранних Друзей чем-то бóльшим, чем вера или концепция. Это был живой опыт. Это было возвращение живого Божества. Джордж Фокс, продолжая совершать это выздоровление в самом себе, приступил к своей апостольской деятельности и заложил фундамент того, что впоследствии стало Обществом Друзей. К чему стремился Фокс? Как он относился к своему служению? Пусть он ответит собственными словами: «Я призывал людей отказаться от всего этого (от церквей, храмов, священников, десятины, полемик, внешних церемоний и мертвых традиций) и направлял их к Святому Духу, и к благодати Божьей в них самих, и к свету Иисуса в их собственных сердцах, дабы они могли прийти к познанию Христа, их дарового Учителя».
Показывая основы богослужения Друзей, эти несколько соображений однако не проливают свет на причину некоторых других духовных практик, чья основа, к сожалению, не столь проста, не столь хорошо известна. Почему для молитвы и богослужения нужны особые поводы? Почему нам нужно собираться вместе и сидеть в тишине? Зачем заниматься ожиданием Божественного? Если Он в нас, почему Он не является нам постоянно, почему Его сила не всегда влияет на наши действия? Почему мы должны ощущать Его присутствие, и почему эта практика такая сложная? Чтобы ответить на эти вопросы, нам нужно применить комплексный и несколько непривычный подход к ситуации.
Предположим, к нам обращается человек пытливого ума с вопросом: «Вы говорите, что в каждом человеке есть что-то от Бога. Хорошо, я готов принять это за истину. Но где именно в нас расположена божественная искра? В наших телах? В нашем обычном сознании, повседневных мыслях и эмоциях? Вы хотите сказать, что Бог существует в невежестве, в человеческих предрассудках и ненависти, в человеческом зле?» Что же мы ответим? Очевидно, что Бог не существует ни в наших тривиальных действиях, ни в наших безбожных мыслях и чувствах. Конечно, Он не существует ни в нашем невежестве, ни в нашем зле. Но эти элементы есть в нас. Они составляют часть нас. Таким образом, эта наша часть отделена от Бога, в то время как другая наша часть связана с Ним. Поскольку мы отождествляем себя и с отделенной частью и верим, что она – мы сами, мы существуем в отрыве от божественной искры в нас.
Вкратце, отношение таково. В каждом человеке есть что-то от Бога. Следовательно, человек, в своей целостности, от Бога не отделен. Но человек разделен внутри себя и против самого себя на два разных и противоположных начала, и одно из этих начал отделено от Бога. Таков мой взгляд на ситуацию. Если я правильно понимаю труды ранних Друзей, это был и их взгляд на ситуацию.
У ранних Друзей были названия для той нашей части, которая отделена от Бога. Они называли ее «природным человеком», «земным человеком». Иногда я буду называть ее «телесным разумом» или «отделенным Я». Ту нашу часть, которая связана с Богом и в которой обитает Бог, ранние Друзья называли «духовным человеком», «новым рождением», «новым творением». Иногда я буду называть ее «внутренней сущностью», «духовным Я».
Конечно, проблема заключается в этом «отделенном Я». Оно препятствует нашим попыткам наладить отношения с Богом и нашими ближними. Оно препятствует как богослужению, так и любви. Именно из-за этого «Я» мы не молимся и не любим так естественно, как дышим. «Отделенное Я» преграждает путь. Следовательно, его необходимо преодолеть. Ради божественных, а также истинно человеческих целей его необходимо усмирить и, в конечном счете, оставить позади. Каждая по-настоящему религиозная практика – Друзей или других людей – прямо или косвенно направлена на то, чтобы дать возможность людям выйти за пределы своего «отделенного Я», чтобы можно было соединиться с «духовным Я» или духовной сущностью, которая находится подле Бога, потому что Он обитает там же.
В свете этого мы можем понять необходимость и цель определенных особых внутренних практик, таких как практика внутреннего конфликта (Исаак Пенингтон называл ее «противоборством принципов») и практика молчаливых встреч в ожидании Бога. Поскольку «отделенное Я» существует и является препятствием, мы должны сопротивляться ему. Мы боремся с ним, чтобы устранить его и одновременно активизировать духовную природу. Встреча в молчаливом ожидании Бога необходима по той же причине и является еще одним средством достижения той же цели. Подробнее об этом будет рассказано ниже.
Ранние Друзья, провозглашая благую весть о том, что в каждом из нас есть «духовный человек», и что Бог обитает в этой части человеческих существ, и именно по этой причине близок даже к «земному человеку», считали «земного человека» невозрожденным, греховным, слепым и мертвым для всего духовного. Только поднявшись над земным началом самих себя, мы можем перейти от греха к праведности, от смерти к жизни, от того, что существует отдельно от Бога, к тому, что существует как часть Бога. Только подчиняясь Божьей воле, «земной человек» может возродиться. По мере того, как это происходит, мы объединяемся со своей духовной природой. Таким образом, мы исправляемся и становимся цельными. То, что раньше было отделенной и неблагонадежной частью, становится инструментом выражения воскресшей духовной сущности.
Если «земной человек» мертв для вещей духовных, то, оставаясь таким, он, очевидно, не может ни по-настоящему молиться, ни по-настоящему участвовать в богослужении. И мы тоже не можем, пока остаемся вровень с ним. Если он пытается молиться, он молится только в соответствии со своими собственными невежественными и ошибочными представлениями. Если он пытается поклоняться Господу, то поклоняется только по своей собственной воле, а не по воле Божьей. Роберт Баркли назвал такого рода богослужение «волевым богослужением».
«Волевое богослужение» было тем, что Друзья осуждали и старались избегать. Они стремились к истинно духовному богослужению. Они хотели заниматься богослужением под воздействием Его духа и силы в своих духовных сущностях. Как они должны были достигать этой цели? Что конкретно они должны были делать? Стараясь всеми доступными средствами укротить и смирить в себе «земного человека», унять его волю, обратить разум к Богу. Но, сделав это, они обнаружили, что требуется нечто большее. Они обнаружили, как и мы с вами, что одно дело успокоить наши привычные мысли и движения, но совсем другое – вызвать пробуждение «духовного Я». Своими собственными усилиями мы можем в некоторой степени подчинить «телесный разум». Немногие из нас, только своими усилиями, могут активизировать свою духовную природу энергично и творчески. Мы нуждаемся в Божьей помощи. Мы нуждаемся в помощи друг друга. Но Божья помощь может прийти не сразу. Наша помощь в духовном воспламенении друг друга часто запаздывает, даже если мы объединились на молитвенном собрании или для активного служения нашим собратьям извне. Что же нам делать в таком случае? Есть только один доступный выход – ждать. Выполнив свою часть работы по подавлению «отделенного Я», нам остается только ждать, когда появится «духовное Я» и возьмет на себя управление нашей жизнью. Приблизив себя к Богу настолько, насколько это возможно, мы можем только удерживать себя в позиции ожидания, когда Он осуществит в нас Свою волю, чтобы полностью привлечь нас в Свое присутствие.
Поэтому ранние Друзья погружались в молчаливое ожидание, ожидание смиренное, но исполненное надежды, трепетное ожидание Господа, дабы Он придавал им силу помогать друг другу и воздавать Ему честь и выказывать благоговение, что, по словами Роберта Баркли, характеризует истинное богослужение; дабы Его сила могла снизойти на них и осветить собрание; дабы Он мог вызвать отмирание ветхого человека и рождение человека нового.
Друзья ждали – и на собрании, и вне его. Они ожидали, что Бог подвигнет их, оживит, сделает Своими орудиями. Они ждали, когда сила Божья совершит свое чудотворение, возвысив ту их часть, которая была сродни Ему, украсив их чудом воскресения. Ожидание предшествовало богослужению. Ожидание подготавливало к богослужению и зарождению новой жизни. Богослужение начиналось с ожидания. Покой в доме собраний, безмолвие уст, закрытые глаза и невозмутимые лица были осязаемыми признаками подготовительного периода ожидания.
Показательно и отрадно звучит то, как часто среди ранних Друзей практика ожидания действительно имела желаемое продолжение. Это кажущееся бездействие приводило к духовному действию. Из этой куколки зародилась жизнь! Бог нашел их в молчании. На Друзей нахлынули благословенные и обновляющие чувства, и этот опыт позволил им стать проводниками божественного духа в любой ситуации человеческой жизни. Это поучительно, потому что показывает нам, сегодняшним, эффективную религиозную практику. Это обнадеживает, потому что благодаря такому у нас может возникнуть твердая надежда на то, что, если мы правильно и преданно будем заниматься этой и другими духовными практиками, то сможем достичь и даже превзойти высокий уровень религиозного опыта и служения, достигнутый Друзьями в те дни, когда квакерское движение действительно было ведомым. В нашей сегодняшней жизни и на наших собраниях могут происходить события, потрясающие душу. Свет может проникать в нас. Истина может овладевать нами. Любовь может объединять нас. Прежде всего, сам Бог для нас может стать реальным, как высший факт всей Вселенной.
Мы, люди современной эпохи, склонны быть более снисходительными в наших отношениях к «земному человеку». Мы склонны считать его человеком в меру порядочным, за исключением случаев, когда он находится под активной властью зла. Это делает нас более терпимыми, менее активными. Это делает нас более склонными потакать своей привязанности к земному миру, его вещам и удовольствиям, и менее склонными искать Бога и Его Царство. Тем не менее, если мы проанализируем наш опыт, то легко увидим характерные черты «земного человека», похожие на те, которые видели ранние Друзья. За триста лет внешний мир значительно изменился, но устройство человека сейчас во многом такое же, как и тогда, во всех существенных отношениях.
«Земной человек», независимо от того, относимся ли мы к нему хорошо, плохо или безразлично, очевидно, является изгнанником из царства Божьего. Наш «телесный разум», а именно наша повседневная личность, бóльшую часть времени находится вне связи с нашей духовной природой, следовательно, вне связи с Богом. Мы, как обычные люди, по своей склонности не обращены к Богу, а, наоборот, отвернуты от Него. Изо дня в день мы даже не думаем о возможности любить Бога и исполнять Его волю, но думаем о себе и склонны исполнять свою собственную волю, поступать по-своему. Как «земные люди», можем ли мы по-настоящему молиться и служить Господу? При ответах на этот вопрос скорее всего возникнут споры. Но кто будет отрицать, что, когда мы поглощены своими делами, как это происходит бóльшую часть времени, мы не молимся и не служим Господу? Признание этих нескольких фактов приведет нас к позиции, сходной с позицией ранних Друзей, и укажет нам на то, что мы должны делать, если хотим по-настоящему молиться и благоговеть, и жить по-настоящему. Мы тоже должны стремиться подчинить себе «телесный разум» и обратить разум к Богу. Мы тоже должны попытаться преодолеть «отделенное Я» и воссоединиться со своей духовной природой. Мы тоже должны учиться ожидать. Мы тоже должны стремиться к достижению квакерского идеала, который так хорошо описал Дуглас Стир: «Жить изнутри вовне, как цельные люди».
По сравнению с телесными действиями, что может показаться более бездеятельным, чем ожидание Бога? Современный мир спрашивает: «К чему это вас приведет?» Молодежь говорит: «Мы хотим действий». Однако, как мы увидели, именно благодаря этому и другим, казалось бы, неактивным методам ранние Друзья обрели силу целостного действия, превосходящую всё, что мы ощущаем сегодня. Мы говорим, что мы активисты, но нам часто не хватает духовной силы, чтобы действовать эффективно. Они говорили, что они те, кто ждет, но часто действовали так, словно были движимы Божьим светом и любовью. Я думаю, что в наш век уменьшения внутренней активности и постоянно растущей внешней активности нам следует извлечь глубокий урок из опыта ранних Друзей. Нам лучше всего усвоить это сейчас, и побыстрее, иначе вера и традиции Друзей станут настолько размытыми, что утратят свои характерные черты и переродятся в ту деятельность, которой полон мир, и будут поглощены им, а Друзья перестанут быть Друзьями. Я не говорю, что мы должны вернуться к старым временам. Это невозможно. Давайте двигаться вперед, что мы и должны делать, если вообще хотим двигаться. Но давайте опираться на эти основы, не ломая их. Пусть эти покоренные ранее вершины покажут нам, как высоко могут подняться люди с Божьей помощью.
Друзья ни в коем случае не одиноки в понимании того, что «телесный разум» представляет из себя проблему; что в своем обычном состоянии он является препятствием для богослужения и всех форм религиозной жизни. Друзья не одиноки в признании того, что, когда «отделенное Я» преобладает и активно, «духовное Я» погружено в себя и пассивно, и что мы призваны обратить эту тенденцию вспять. Все истинно религиозные люди, независимо от вероисповедания, осознавали проблему и пытались ее так или иначе решать. Вообще, есть два способа справиться с ситуацией. Один из них заключается в попытке приподнять «телесный разум» над его обычным состоянием, чтобы включить его в акт богослужения. «Телесный разум» вооружают оптикой религиозных символов. К нему подключают звуки религиозной музыки и голоса специально обученных ораторов, называемых священниками или служителями. Он участвует в ритуалах, церемониях, таинствах. Этот способ может быть эффективным. Когда так происходит, «телесный разум» действительно поднимается над своим обычным состоянием, пробуждается духовная природа. Но он бывает и неэффективным, и тогда происходит лишь возбуждение «телесного разума», а у людей создается иллюзия, что это возбуждение и есть истинное богослужение. Или же результатом становится бесплодное принятие внешних форм.
Другой способ прямо противоположен. Он заключается в стремлении низвести уровень «телесного разума» ниже его обычного состояния, дабы оно не мешало богослужению. Все внешние атрибуты отсутствуют. Не видно никаких религиозных символов. Не предусмотрено никакой музыки, никаких ритуалов, никаких назначенных ораторов. Внешняя обстановка проста, насколько это возможно, чтобы «телесный разум» было легче успокоить. Также производится попытка устранить все причины внутреннего возбуждения, отключить все будоражащие мысли, образы, желания. Единственно допустимая мысль – о том, чтобы обратиться к Богу, искать Его, ожидать Его. И этот способ может быть эффективным. Когда так происходит, «телесный разум» подчиняется и перестает существовать как основная деталь человека. Активизируется и возвышается духовная природа. Однако, когда этот способ не производит эффекта, он просто ведет к омертвению.
В обоих случаях проверка заключается в том, проявляется ли духовная природа или же нет. Друзья выбрали путь подчинения «телесного разума», устраняя его из богослужения, за исключением тех случаев, когда оно может действовать как орган выражения воскресшего духа. Выбрав этот путь, мы призваны делать это эффективно, творчески. Если нам это удается – а иногда нам это удается – наша внутренняя жизнь воскресает, весь человек перерождается, и живое богослужение соединяет человека с Богом. Но если мы терпим неудачу – а это часто бывает – духовная природа остается как бы неживой, и вдобавок ко всему наваливается омертвевший «телесный разум». То, что должно быть собранием для богослужения, местом, где человек и Бог встречаются, становится пустым местом. Жизни нет, только бесплодный, стерильный квиетизм, обожествление покоя. А стерильный квиетизм так же плох, как и стерильный ритуализм.
Бесплодие, в какой бы форме оно ни проявлялось – это то, чего мы хотим избежать. Творчество – это то, что мы должны восстановить, а с ним восстановить жизненность, рост, движение, удивление, благоговение, чувство причастности к безбрежным движениям этого океана света и любви.
Что делать на молитвенном собрании
Для богослужения нужно устанавливать определенное время потому, что в нашей ситуации богослужение длится не так естественно, как могло бы, и не постоянно. Если мы не составим расписание, многие из нас вряд ли смогут совершать богослужение в любое время. Мы назначаем время и место, чтобы иметь возможность делать то, к чему глубоко в нас есть сильное стремление, но чем каждый из нас слишком редко занимается из-за того, что очень часто оказывается втянутым в поток совсем других, суетных событий. Установленное время богослужения помогает молиться не только именно в эти моменты, но и в другие. И, конечно, чем чаще мы пытаемся совершать богослужение в другое время, тем лучше у нас получается правильно использовать принятое расписание.
Среди людей нашего времени Махатма Ганди является выдающимся примером религиозного организатора. Может показаться, что он, в отличие от других, не испытывает большой нужды в выделении особого времени для молитвы, но это не так. Каждый день он и его окружение совершают молитву в определенное время. По возможности он посещает молитвенные собрания Друзей. В следующей цитате из Friends Intelligencer излагается его точка зрения по этому поводу:
Обсуждая вопрос о том, не может ли вся жизнь человека быть гимном хвалы и молитвой своему Создателю, дабы не требовалось особого времени для молитвы, Ганди заметил: “Я согласен, что если бы человек мог испытывать присутствие Бога все двадцать четыре часа в сутки, то не было бы никакой нужды выделять отдельное время для молитвы”. Но большинство людей, отметил он, считают это невозможным. Для них молитвенное общение в молчании, даже в течение нескольких минут в день, было бы чрезвычайно полезным.
Каждому из нас в индивидуальном порядке следует ежедневно готовиться к богослужению и время от времени пребывать в уединении. Когда человек полностью полагается на самого себя и стремится встретиться лицом к лицу со своим Богом, он ощущает новые стимулы, новые вызовы. Одиночество может высвободить дух. К этому может вести и подлинное единение. Коллективное богослужение также необходимо, потому что, как уже упоминалось, мы нуждаемся в помощи друг друга, чтобы успокоить «телесный разум», отбросить обыденное «Я», возвысить духовную природу. Многие люди на собрании для богослужения находят для себя такое успокоение, как нигде больше. Над нами воцаряется мир. На собрании для богослужения многие люди так внутренне воспламеняются, как нигде больше. Начинают пробуждаться творческие силы. Когда несколько человек в благоговении собираются вместе, когда все заняты сходными внутренними действиями с одной и той же целью и ожиданиями, когда между ними циркулируют жизненные токи, тогда образуется духовная атмосфера, и в этой атмосфере возможно то, что невозможно без нее. В частности, на собрании у нас может быть возможность приблизиться к человеку, более воодушевленному, чем мы сами. Благодаря близости к нему мы тоже воодушевляемся.
Это правда, что на собрании Друзей ответственность за богослужение и проповедь лежит на каждом участнике; но также верно и то, что Друзья, как и другие люди, должны в какой-то степени полагаться в своем пробуждении на тех, кто пребывает в духе и силе Бога в большей степени, чем обычный человек. Мы преуменьшаем важную особенность наших собраний, если не можем осознать исключительную роль присутствия мужчин и женщин, которые духовно более продвинуты, чем большинство, и способны действовать словно закваска.
Собрание для богослужения должно начинаться за пределами дома собраний, по пути к нему. Когда мы входим в дом, нам следует напомнить себе о значении богослужения, значимости коллективного богослужения, возможности встречи с Богом. Будьте готовы к тому, что такое может произойти именно на этом самом собрании. Вознесите разум и сердце к Бесконечному Бытию, в котором мы испытываем братство. Есть надежда, что этими исходными действиями мы настроим себя на богослужение и разожжем тепло внутренней жизни, которое будет согревать на протяжении всего собрания и придаст духовный смысл всем последующим усилиям.
Займите свое место в качестве анонимного члена анонимной группы. Если вы пришли ради репутации среди людей, забудьте об этом и станьте анонимным. Если вы не представились никому, тоже забудьте об этом. Возможность быть анонимным бесценна. Собрание для богослужения уже тогда имело бы огромную ценность, если бы давало лишь эту единственную возможность. Если вы привыкли чувствовать себя важным в глазах людей, откажитесь от этого и почувствуйте лишь то, что вы и другие люди можете иметь некоторую значимость в глазах Бога. Если вы чувствуете себя незначительным, отстранитесь от этого. Забудьте как о четких формулировках, так и о невнятном. Отстранитесь от всех своих мирских отношения и от повседневного внутреннего состояния. В общем, забудьте о себе. Сдайтесь. Погрузитесь в жизнь группы. Это шанс раствориться в единой и великой жизни. Это возможность умереть как разделенные личности и родиться заново в жизни и силе духа. Стремитесь, как сказал Томас Келли, подчинить свою волю воле Божьей.
Успокойте свое тело и расслабьте его. Нам нужно постараться усмирить его привычную активность, избавить от напряжения, но не чрезмерно. Хотя тело и умиротворенно, но не должно становиться вялым и сонным. Оно должно оставаться в вертикальном положении, бдительным, бодрствующим. Телу нужно быть в таком равновесии и покое, чтобы вам было приятно сидеть, позабыв об этом.
Успокойте свой ум, подготовьте его, непрестанно направляя к Богу. Это не так просто. Быть в спокойствии противоречит природе ума. Ему тяжело поворачиваться к Богу. Предоставленный самому себе, он продолжает следовать собственной инерции, блуждая, сбиваясь с пути. Он думает, рисует картины и мечтает обо всем на свете, кроме Бога и Его присутствия. Даже для тех, кто развил в себе большую способность удерживать свой разум и обращать его к Богу, вначале это было трудным и даже болезненным. Если ожидать, что это будет легко и приятно, то после нескольких неудачных попыток можно легко быть обескураженным. Брат Лоренс предупреждает, что поначалу это упражнение может показаться даже невыносимым.
Разум взрослого человека непоседливый и беспокойный, словно тело ребенка. Как нам обуздать его непрекращающуюся неугомонность и удержать на молитве и богослужении? Как обуздать его блуждания и направить к цели? Как оторвать его от автоматического потока мыслей и сосредоточить на Боге? Только усилием, практикой – повторяющимися усилиями, регулярной практикой. Это требует подготовки на протяжении всей жизни. Мы не можем надеяться на значительный прогресс, если будем пытаться сохранять спокойствие только по воскресеньям во время собраний. Мы должны прилагать усилия в течение недели, ежедневно, ежечасно.
Успокаивая «телесный разум», мы предельно концентрируемся. Другими словами, именно благодаря концентрации мы успокаиваем «телесный разум». Я бы сказал, что у всех Друзей есть общая практика концентрации. Это наша общая подготовка к богослужению. Однако с этого момента каждый из нас, скорее всего, пойдет своим индивидуальным путем; двух одинаковых путей нет. Это та свобода богослужения, которая всегда была неотъемлемой частью религии Друзей. Мы не обязаны следовать какой-либо установленной процедуре. Мы за творческий подход. Индивидуальный дух каждого свободен в поиске собственного пути к Богу. Тем не менее, некоторые из нас теряются в догадках, что делать дальше, и пока не в состоянии двигаться вперед. Мы не уверены в собственном пути, и имеющихся у нас ресурсов пока недостаточно для подобного изучения. От других нам требуются подсказки, предложения, ориентиры. Чтобы удовлетворить эту потребность, некоторые Друзей написали о том, что они делают после концентрации. Среди таких работ можно упомянуть «Квакерское собрание для богослужения» Дугласа Стира и «Квакерское собрание» Говарда Кольера. В том же духе и я хотел бы обозначить, чем занимаюсь на собрании.
После концентрации я пытаюсь открыть себя, впустить свет. Я пытаюсь открыться Божьей силе. Я пытаюсь открыться другим участникам собрания, чтобы получить глубокое представление о них, ощутить духовное состояние собрания. Я стараюсь так преобразовать себя внутренне, чтобы в результате этого собрания чуть менее поддаваться невежеству этого мира и чуть более последовательно двигаться священным путем любви.
Я лелею в себе чувство ожидания. Я призываю ожидать, как здесь, на этом самом собрании, прежде чем оно закончится, сила Господа проявится в нас, охватит собрание, привлечет нас к Нему и друг к другу. Хотя собрания начинаются и заканчиваются, проходят недели и даже годы, а этого не происходит, тем не менее я обновляю это ожидание на каждом собрании. Я верю, что когда-нибудь это сбудется. Мы должны быть смелыми в своих ожиданиях, с нетерпением ждать знаменательных событий. В ожидании мы не должны быть робкими и скромными, наоборот, но в то же время мы должны быть смиренными, чтобы в этом не было эгоизма.
Я питаю надежду на то, что, если в этот день для меня и для нас не будет больших событий, из наших глубин поднимется какая-нибудь истинная молитва, какое-нибудь проявление подлинного богослужения. Я надеюсь, что, по крайней мере, начну какие-то поиски или продолжу уже начатые, сделаю какое-нибудь маленькое открытие, почувствую, как моя духовная жизнь творчески разгорится и повлияет на окружающих меня людей.
Пробудив в себе чаяния, я жду. Я жду перед Господом, забывая слова, в которые облекал свои ожидания, по возможности забывая о себе, своих желаниях, своей воле, прося только, чтобы Его воля была исполнена. Настроем или безмолвными словами я могу выразить: «Я пред тобою, Господи. Если на то будет твоя воля, прояви свою любовь во мне, прояви свою любовь в нас».
«О, уповай, – писал Исаак Пенингтон, – уповай на Бога. Пребывай в покое. Жди в истинном смирении и чистом подчинении Ему души и духа. Жди, когда закроется твое собственное око и откроется око Божье в тебе, и ты увидишь всё таким, как оно есть от Него».
Иногда, во время ожидания, меня охватывает сияние, тепло разливается по моей душе. Я получаю возможность встречать прилив благоговения, испытывать ощущение того, что нахожусь в присутствии священного. Иногда, хотя и редко, в ожидание вторгается неожиданная череда внутренних событий, которые своим воздействием проводят меня через собрание до его завершения. Я чувствую, как дух Божий движется во мне и мой дух пробуждается в стремлении к Нему.
Чаще всего у меня возникает ощущение, что я достаточно долго ждал этого момента. Чтобы предотвратить возможность впасть в тупую пассивность, я добровольно прекращаю процесс ожидания и переключаю свое внимание на другие заботы. Я могу вызвать в памяти насущную проблему, которая стоит передо мной или перед одним из моих друзей, пытаюсь увидеть ее внутренним светом, стремясь найти решение, которое было бы наилучшим. Я могу вызвать в мыслях человека, который, как я знаю, страдает. Это может быть мой знакомый или человек, о чьей беде я узнал от других, или же люди, попавшие в беду, о которых мне стало известно из статьи в газете или журнале. Я обращаюсь к нему или к ним в своем духе, страдаю вместе с ними и молю Бога, чтобы через их страдания они были приведены к Нему, и чтобы через их боль они выросли до Него.
Почти ни одно собрание не проходит без молитвы о том, чтобы я, члены собрания и люди вообще почувствовали, как наша воля превосходится Божьей волей, как наши силы превосходятся Его светом, любовью и мудростью. А иногда, хотя и редко, я, не колеблясь, считаю возможным удерживать свое внимание, или, вернее, свою душу, на одной высшей реальности, на простом факте существования Бога. Именно такие моменты я считаю истинным богослужением. Именно в такие моменты усилия по обретению веры сменяются спокойной уверенностью, рожденной из реального опыта. Реальность Бога ощущается всеми фибрами души и приносит убеждение даже «телесному разуму».
Я бы не хотел создать впечатление, что описанное выше каждый раз происходит именно так, или что это происходит без помех, провалов, блужданий ума, будничных мечтаний. Часто мне приходится возвращаться к себе, снова успокаивать ум и обращать его к Богу, снова вырабатывать навык ожидания. Слишком часто я пробуждаюсь, обнаружив, что нет, не то чтобы я действительно спал, но что вполне мог бы уснуть, так далеко я отклонился от пути, ведущего к Богу и единению с братьями. И должен признаться, что во время некоторых собраний я был погребен инерцией и оцепенением и не мог их преодолеть. Ничего не значившее для себя, вряд ли мое присутствие значило что-то для других. Мое тело было всего лишь предметом, неживым, заполняющим место на скамье. Для других было бы лучше, если бы я отсутствовал. Неживое тело не дает жизни; оно лишь поглощает жизнь у других, снижая уровень жизни собравшихся.
Поскольку я один из тех, кто иногда испытывает побуждение говорить на собраниях, могу рассказать, как это происходит в моем случае. Сначала позвольте мне объяснить, чего я не делаю. Я никогда не пытаюсь придумать, что сказать. Меня вполне устраивает молчание, если только что-то не приходит мне на ум и это не побуждает меня говорить, или если я не чувствую, что собрание хотело бы услышать несколько живых слов. В этом последнем случае я могу попытаться поискать что-то в себе, чтобы увидеть, что можно обнаружить; и в результате этого поиска я могу запустить процессы, которые выявляют скрытые послания.
Я никогда не иду на собрание с «зудом» выступить, хотя иногда со мной, как и с другими, случается, что есть желание высказаться еще до прибытия в дом собраний. Но даже в этом случае я обычно сдерживаю такое побуждение до тех пор, пока мы не проведем хотя бы короткий этап молчаливого ожидания перед Богом. Тщеславен тот, кто думает, что его слова важнее этого ожидания. Если у меня не возникало желания говорить до прихода, то такой импульс, если он вообще возникает, скорее всего, появляется после того, как я немного подожду. Он появляется в моем молчании. В моем сознании вспыхивает озарение или понимание. Молитва, мольба или краткое увещевание обрушиваются на меня. Я удерживаю это в уме, смотрю на него и на себя. Я проверяю его.
Является ли это искренним чувством, которое заслуживает устного выражения на молитвенном собрании, или же мне лучше обуздать его и забыть? Может ли оно иметь какое-то реальное значение для других, и подходит ли оно к атмосфере этого собрания? Могу ли я сформулировать его ясно и просто? Если оно проходит эти проверки, я считаю, что его нужно высказать, но я всё еще не уверен, что его нужно произносить здесь и сейчас. Чтобы выяснить, насколько это неотложно, я откладываю это на потом и стараюсь забыть. Если проходит время, и оно не овладевает мной с новой силой, я делаю вывод, что сейчас говорить об этом не стоит. Если же, напротив, оно не унимается, если упирается, настаивает и не оставляет меня в покое, я даю ему выход.
Если выясняется, что слова были произнесены скорее по собственной воле, чем по воле Высшей силы, я чувствую, что это сделал «эгоистичный Я», и что из числа других участников собрания меня выделила моя самодеятельность. Я остаюсь неудовлетворенным, пока снова не погружусь в жизнь группы. Но если кажется, что я стал помощником Высшей силы, у меня возникает чувство, что сила и сделала это, тем самым еще теснее сплотив собравшихся. Высказавшись, я вновь ощущаю покой, согреваюсь и наполняюсь сиянием от проходящего через меня к моим собратьям живого потока. С возросшим чувством общности с людьми и Богом я возобновляю свои молчаливые занятия.
Я никогда не выступаю с устным служением, если, по моему разумению, произнесенные слова разобьют живую тишину и нарушат жизнь, которая собирается внутри. Но иногда я говорю в надежде нарушить глухое молчание. Произнесенные слова должны возникать по общему согласию. Тишина должна принимать их. Невидимая жизнь должна одобрять их. Участники собрания должны приветствовать их, у них не должно получаться точно определять, когда послание началось и когда закончилось. Послание должно составлять с тишиной единое целое.
Если послание подлинное, то чем дольше я его сдерживаю, тем лучше оно оформляется в моем сознании и тем сильнее импульс выразить его. За ним скапливается сила. Однако теперь я должен либо озвучить его, либо полностью выкинуть из головы, чтобы оно не занимало мое сознание слишком долго и не вытесняло другие заботы, которые должны интересовать нас на молитвенном собрании. Хорошо, когда послание овладевает нами. Наши собрания нуждаются в убедительных высказываниях. Но нехорошо, когда послание овладевает нами, исключая всё остальное. Эту опасность, которую люди, особенно такие, как я, имеющие дело со словами, должны избегать.
Мы упускаем свой шанс, если не используем молитвенное собрание как возможность погрузиться в глубины жизни, лежащие гораздо дальше уровня слов, поднимаясь на поверхность только тогда, когда нас вынуждает к этому натиск духа, стремящегося соединить поверхность с глубинами и собрать присутствующих в стремительном ощущении творческой целостности – каждого во всех и всех в Боге.
Вопросы и ответы
Что побуждает нас молиться и совершать богослужение? Иногда нами движет острое ощущение священного Присутствия. Молитва и богослужение – это наши спонтанные реакции, когда мы пробуждаемся к неизреченному Божьему великолепию и чуду. Иногда нами движет осознание того, что, предоставленные самим себе, мы неполноценны, что отдельно от Бога мы незначительны. Понимая, что наших знаний недостаточно, мы обращаемся к Божьему свету и мудрости. Есть и те, кто молится и совершает богослужение в качестве сознательного средства возрастания к Богу и утверждения в Его Царстве.
Почему не молится больше людей? Почему люди не участвуют в богослужениях чаще? Многим не хватает обостренного ощущения святого Присутствия. Осознавая материальные вещи, они инертны к духовному. Они в ожидании духовного пробуждения. Большинство из нас упорно продолжают считать себя самодостаточными. Мы чувствуем, что нас хватает для всех обычных дел, и только оказавшись в трудных ситуациях, мы осознаем, что не самодостаточны, и тогда можем обратиться к Богу. Но когда кризис минует, мы, скорее всего, опять начнем считать себя самодостаточными.
Почему лидеры наций не обратятся к Богу? Разве недавняя война, разве нынешний хаос в мире не показали им, что их сил и знаний недостаточно? Казалось бы, лидеры, несмотря на все свидетельства обратного, всё еще верят, что их собственных сил и политических действий достаточно, чтобы предотвратить войну и обеспечить упорядоченный мир во всем мире.
Когда люди и лидеры наций научатся богослужению? Я не знаю, но я надеюсь, что этому скоро научимся мы, во благо человечества. Людям всех наций было бы полезно каждый день на час приостанавливать свои обычные дела и сообща обращать свои умы и сердца к Богу. Скорее за этот час, чем за все остальные часы дня, цель возрождения исполнялась бы лучше.
Лежит ли молчание в основе молитвенного собрания? Нет. Друзья знают, что нет, это не так, но некоторые из нас по привычке говорят, что, мол, это так и есть. Джейн Рашмор затронула этот вопрос на одном из собраний нашего комитета служения и наставлений. Она напомнила нам, что молитвенное собрание зиждется на убеждении в том, что мы можем напрямую общаться с Богом, а Он – с нами. Мы полагаем, что молчание является необходимым средством для такого общения. Ибо, если мы будем заняты своими собственными разговорами, Бог не будет говорить с нами. Спокойствие – необходимое условие для того, чтобы ощутить присутствие Бога. Ибо, если мы будем действовать по своей воле, Бог не подвигнет нас. На собрании для богослужения мы стараемся повиноваться заповеди: «Умолкните и знайте: Я – Бог» [Псалом 45:11, перевод Международной Библейской лиги, – прим. перев.]. Бог – это цель. Живое молчание – это средство для достижения этой цели.
Недавно я встречался с тремя юными Друзьями тринадцати лет от роду. Им нужно было обсудить некоторые проблемы. Я спросил, знают ли они, что делать на молитвенном собрании. Их счастливая уверенность в том, что они действительно знают, была приятным сюрпризом, поскольку я встречал много Друзей, молодых и старых, которые нуждаются в советах и наставлениях. Я спросил этих троих, что они делают в молчании. После некоторого колебания одна из них просияла и ответила: «Я обсуждаю свои проблемы с Богом». Я сказал ей, что это замечательный вариант. Молодым людям в возрасте тринадцати лет или около того достаточно обсудить свои проблемы с Богом или заняться какими-либо другими простыми и искренними делами. Для людей чуть постарше достаточно одного-двух простых действий. Я солидарен с теми, кто молится в простоте ума и сердца. Но другие люди нуждаются в большем, и в предыдущей главе предпринята попытка обратиться к этой потребности. Какие бы методы ни использовались, важно то, что во время молитвенного собрания мы духовно пробуждаемся и оживаем гораздо больше, чем в другое время.
Кому следует говорить на молитвенном собрании? Любому, кто искренне чувствует желание. Возраст не имеет к этому никакого отношения, хотя люди постарше могут быть более способными из-за большего опыта. Образование не имеет к этому никакого отношения, хотя образование может способствовать вербальному самовыражению. Существенным является внутреннее побуждение под водительством Бога. В «Книге дисциплины» говорится: «Мы убеждены в том, что Дух Божий присутствует во всех, и это устное высказывание приходит, когда Дух действует внутри нас. Различные потребности собрания могут быть наилучшим образом обеспечены разными людьми, и собрание обогащается, когда люди делятся своим живым опытом о Боге».
Что делать, если мы чувствуем искреннее желание выступить, но нас сдерживает страх, что мы не сможем хорошо выразить свои мысли? Обратите внимание на то, чтó вы хотите сказать. Подумайте об этом и снимите с себя все заботы. Не беспокойтесь о том, что ваша речь может быть запинающейся и несовершенной. Не сравнивайте себя с другими, переживая, что они говорят бегло, а вы плохо. Будьте уверены в себе и в том, что хотите сообщить. Соберитесь с духом и взломайте лед. Попробуйте. Если вы один раз сможете преодолеть препятствие, значит, вы освободились от его власти. Оно все равно останется, но в следующий раз вам будет легче справиться с ним. Продолжайте стараться.
Действительно, некоторые люди, похоже, рождаются со способностью говорить, но также верно и то, что эта способность, как и другие способности, развивается с помощью практики. Большинство из тех, кто сейчас хорошо говорит, начинали со смущения, застенчивости в себе и несовершенного владения словами. Можно рассчитывать, что Друзья поймут, если поначалу ваши мысли и чувства будут выражаться не так хорошо, как могло бы быть. Они будут больше обращать внимание на то, о чем вы пытаетесь сказать, чем на то, как вы это говорите. И в этом случае «Книга дисциплины» дает мудрый совет: «Тот, кто робеет или не привык говорить, должен верить, что Бог укрепит его, дабы он смог передать свои слова».
Когда нам следует говорить на молитвенном собрании? Всякий раз, когда мы чувствуем побуждение. Мы можем почувствовать побуждение говорить в начале, в середине или же в конце. Важно не время, а побуждение. Однако, как однажды заметил Руфус Джонс, иногда случается так, что, когда мы уже совсем было успокоились, произносится нечто, поднимающее дух, возвышающее нас над мирскими проблемами и дающее толчок к поиску обитающей в нас Божественности.
О чем следует говорить на молитвенном собрании? На этот вопрос мы получим внутренний ответ, если пребываем в духе собрания, если собрание пребывает в духе Божьем. Мы можем говорить о духовных вещах. Мы можем говорить о повседневных делах и событиях, если им дается духовное толкование. Мы можем говорить о мировых проблемах, если они рассматриваются в свете религии. Всё, что исходит от сердца, является правильным и приемлемым. Мы не ошибемся, если помним о главной цели молитвенного собрания и стремимся выполнить эту цель. Позвольте своему сердцу откликнуться на потребность наших собраний в жизненно важном служении. Позвольте своему сердцу откликнуться на нужду наших собраний в живом служении. Откройте себя и примите, если он придет к вам, призыв к вдохновенному служению.
Должны ли послания приходить одно за другим в быстрой последовательности? Нет. Между ними должен быть определенный интервал, живое молчание, в котором дух действует глубже уровня слов. Послания должны возникать из молчания и возвращаться в него. Конечно, бывают моменты, когда одно послание вытекает из другого. Даже в этом случае между ними должны быть паузы, во время которых творческие силы могут действовать неожиданным образом. Сдержанность речи улучшает как саму речь, так и молчание. Прочтите, что Томас Келли говорит о произнесенных словах в своей брошюре «Сплоченное собрание».
Чаще всего произносят несколько слов. Я имею в виду те периоды собрания, в которых не преобладает лишь одна проповедь, одно двадцатиминутное выступление, так хорошо скомпонованное во всех гранях, что к нему больше нечего добавить. На некоторых собраниях мы можем увидеть слишком много отшлифованных примеров ораторского мастерства, которые заставляют остальных сидеть и восхищаться, но которые скорее закрывают рассматриваемый вопрос, чем начинают его обсуждение. Участники превращаются в зрителей; активное богослужение с общим участием превращается в пассивное восприятие внешних наставлений. Безусловно, есть собрания, которые сплачиваются вокруг одной возвышающейся горной вершины проповеди. Одна воспламененная душа может быть тем источником, благодаря которому внутренние дремлющие угли разгорятся в живое пламя*.
* Из книги Томаса Келли «Вечное обещание» (Thomas Kelly, The Eternal Promise), – прим. перев.
Прежде всего я имею в виду те периоды богослужения, в которые ни один человек, ни чья-либо речь не выделяется в виде того, что стало основным моментом собрания. Я имею в виду те периоды, когда словесно участвующие персоналии не возвышаются в глазах других, но приглушаются, смягчаются и отходят на второй план, потому что, говоря словами Фокса, «власть Господа была над всеми». Краткость, серьезность, искренность – и часто отсутствие внешнего лоска – характеризуют лучшую речь у квакеров. Слова должны вздыматься, как косматый утес, поднимающийся с поверхности тишины, под давлением речной мощи и тоски, раскаяния и удивления. Но, с другой стороны, слова не должны вздыматься, как косматый утес. Они должны не нарушать молчание, но продолжать его. Потому что Божественная Жизнь, которая служила посредством молчания, – это та же самая Жизнь, которая сейчас служит посредством слов. И когда такие слова действительно произносятся «в Жизни», тогда после их прекращения продолжаются непрерывное молчание и богослужение, ибо молчание и слова были частью одной структуры, одного целого. Второй и третий выступающие только усиливают волнующее присутствие, пока не будет достигнута кульминация, и проницательный распорядитель собрания знает, когда его прервать.
Что нам делать, если некоторые Друзья иногда слишком много говорят о вопросах, которые вряд ли могут быть уместны на молитвенном собрании? Как нам относиться к тем, кто не всегда говорит адекватно или слишком длинно, или встает и повторяет то, что мы уже слышали от них, снова и снова? Вместо того чтобы воспринимать их как объект критики, оторванный от вас, постарайтесь почувствовать, что они вместе с вами живут общей жизнью, и молитесь, чтобы Творец этой жизни сделал любое ее проявление ее живыми выражениями. Не позволяйте себе накапливать обиду, но увеличивайте свое смирение, признавая, что недостатки, которые демонстрируют другие, вполне могут быть и вашими собственными.
Как нам справиться со случайными шумами и звуками на собрании и за его пределами, которые могут отвлечь нас и увести от богослужения? Дуглас Стир предлагает полезную практику. Постарайтесь включить эти отвлекающие факторы в свое богослужение. Вместо того, чтобы пытаться исключить их, вплетите их в свои попытки ощутить присутствие Бога. Почитайте, что Дуглас Стир говорит об этом в книге «Квакерское молитвенное собрание» (A Quaker Meeting for Worship).
Но снова и снова, прежде чем пройти этот путь в молитве, мои мысли отвлекаются на что-то постороннее. Кто-то опоздал. Две очаровательные маленькие девочки, сидящие по сторонам от матери, почти в восторге от чего-то, что слишком неуловимо для взрослого ума, тяга в угольной печи требует регулировки, как шумно сегодня на дороге, за углом завывает ветер и дребезжит старое дореволюционное стекло в окнах. Разве эти грубые помехи нарушают безмолвную молитву? Ну, было время, когда разрушали, да и сейчас бывают моменты, когда они несколько мешают, но по большому счету, я думаю, они даже помогают. Опоздавшие пробуждают во мне решимость быть более пунктуальным, о чем я сам прекрасно знаю, и я перехожу непосредственно к молитве, радуясь, что они пришли именно сегодня. Маленькие девочки напоминают мне о нескрываемой веселости в каждой клеточке жизни, которую так хорошо знают эти маленькие веселушки, и они же напоминают мне, что необходимо организовать молитвенное собрание, чтобы достучаться до этих задорных девяти- и десятилетних детей, и я принимаюсь за дело. Я встаю и открываю поддувало в угольной печке. Иногда я обращаюсь к тому, что отвлекает, прямо в молитве: «Быстрая, торопливая жизнь, знаком которой являются эти гудящие моторы, – минуй меня по Твоей воле; я ищу тихую заводь, которая лежит под этими поверхностными волнами» или «Божий ветер веет всегда, но я должен поднимать свой парус». И продолжаю молитву.
Что делать, когда собрание неживое? Терпите. Продолжайте вносить свою лепту в его жизнь. Продолжайте молиться, чтобы Бог вдохнул жизнь в собрание, встряхнул его. Предположим, что вы сами испытываете тяжесть инерции и чувствуете себя скорее мертвым, чем живым. Единственный способ преодолеть инертность – стать активным. Поскольку на молитвенном собрании наши тела неподвижны, единственное позитивное действие – это внутреннее действие. Мы уже рассмотрели несколько внутренних приемов, которые способствуют внутреннему действию. Выполните один или несколько из них с новой решимостью. Воспринимайте свою мертвенность как вызов и примите решение не быть побежденным ею, а преодолеть ее. Боритесь с ней. Настойчиво обращайте свой ум и сердце к Богу. Разжигайте свое ожидание. Ожидайте перед лицом Господа. Думайте о Нем. Молитесь, чтобы Он вдохнул Свою жизнь в вас, и в собрание, и в людей всего мира. Если эти внутренние действия оказываются бесполезными, я иногда прибегаю к такому средству. В нас всегда есть какая-то тема, о которой ум хочет поразмышлять: какой-то страх, какое-то желание, какие-то проблемы, какая-то ситуация, какая-то возможность. И хотя эта тема не подходит для молитвенного собрания, я позволяю своему уму работать над ней. Как только ум начинает работать над этой идеей, я переключаю его и перевожу импульс на одно из действий, предшествующих богослужению.
Следует ли приходить на собрание против желания? Нет. Обремененными чувством обязанности присутствовать? Нет. Когда ожидаешь чего-то скучного и нудного? Нет! Если собрание вызывает у его членов только скуку, это мертвое собрание, и его следует отменить. Живое собрание пробуждает жизнь. Одна только идея посещения такого собрания должна оживлять нас. Лучше оживать, выполняя работу по дому, чем мертветь в доме собраний.
Приходите с надеждой, что, когда вы приложите усилия, чтобы обратить себя к Богу, глубоко внутри вас возникнет жизнь, которая встретит вас на полпути, и позовет вас, и привлечет, и соберет вас в Божьем присутствии. Приходите с надеждой, что Учитель внутри вас будет учить вас духовным знаниям. Приходите с надеждой, что, встречаясь с другими Друзьями, на этом самом собрании вы с ними будете потрясены воздействием Божьей силы, заставите их трепетать и станете настоящими квакерами. Приходите с молитвой о том, чтобы все и каждый были «перенесены через океан тьмы и смерти, вечной, славной силой Христа, в океан света и любви».
Что нужно делать на собрании и вне его, в периоды богослужения и в повседневной жизни? Постигать присутствие Бога. Постигать, насколько это в наших силах, любовь к Богу, любовь к человеку и всему творению. Но пусть Джордж Фокс возвестит нам это, как он возвестил это ранним Друзьям и людям всех званий и классов на двух континентах. «Все люди должны сначала прийти к Духу Божьему в себе, посредством которого они могли бы познать Бога и Христа, о Котором узнали Пророки и Апостолы; посредством Которого Духа они могли бы иметь единение и с Сыном, и с Отцом, и с Писаниями, и друг с другом; и без этого Духа они не могут познать ни Бога, ни Христа, ни Писаний, ни иметь правильного единения друг с другом».
