Квакерское влияние на современную английскую литературу: Кэролайн Стивен и её племянница, Вирджиния Вулф
Элисон М. Льюис
У Кэролайн Эмилии Стивен (1834–1909) уже давно сложилась среди Друзей репутация квакерского богослова. Её сочинение «Квакерские твердыни» (1891) по-прежнему считается «квакерской классикой», хотя после его выхода в свет миновало более столетия; в каталоге Всеобщей конференции Друзей о книге сказано, что «это один из самых ясных взглядов на нашу веру». Перу Стивен также принадлежат книги «Свет восходящий: размышления о средоточии сияния» (1908) и «Ви́дение веры» (1911).
Те, кто знаком с Кэрлолайн Стивен и её творчеством, зачастую не подозревают, что Вирджиния Вулф (1882–1941), мощнейший новатор в жанре современного английского романа, приходилась ей племянницей. Прибегая к методам психологии и к релятивизму, в романах «Миссис Дэллоуэй» (1925) и «На маяк» (1927) Вулф изыскивала новые способы показать, что происходит у человека в сознании. Она была не только передовым мастером слова, но и стойкой поборницей феминизма и пацифизма.
До самой смерти Вирджиния хранила в своей личной библиотеке «Свет восходящий» и «Квакерские твердыни». С семейными устоями и привязанностями было покончено в ту пору, когда у младшего поколения Стивенов началась новая жизнь в Блумсбери, – поэтому едва ли Вирджиния держала эти книги у себя на полках из чистой сентиментальности. Скорее всего, для неё это были не просто тётины сочинения. И с этой точки зрения интересно исследовать, что связывало этих двух женщин, каждая из которых стала выдающейся в своей области, и в особенности попытаться выяснить, как именно квакерство Стивен повлияло на прозу Вулф.
* * *
Кэролайн Эмилия Стивен была младшей сестрой отца Вирджинии, Лесли Стивена, который удостоился рыцарского звания как редактор Национального биографического словаря. И у нас есть два совершенно различных и противоречащих один другому образа Кэролайн. Один мы находим в «Мавзолейной книге» – семейных воспоминаниях Лесли Стивена. Он пишет, что здоровье его сестры было подорвано, а жизнь разрушена неразделённой любовью, предмет которой покинул Кэролайн и сгинул в Индии. Подтверждений у этой истории нет, однако она зажила собственной жизнью, и её из раза в раз пересказывают исследователи творчества Вулф и критики – те из них, кто вообще даёт себе труд вспомнить о Кэролайн.
Квентин Белл, племянник и биограф Вирджинии, вслед за дедом развивает теорию, будто бы хрупкое здоровье Кэролайн сделалось таковым из-за разбитого сердца. Он рисует портрет Кэролайн как «образованной женщины, которая тем не менее оказалась в роли скудоумной викторианской дамочки» и «в двадцати три года свыклась с положением инвалида и старой девы». Романтическую историю утраченной любви приводит и Джеймс Кинг, автор одной из новейших биографий Вулф: «Совсем юной [Кэролайн] полюбила молодого человека, который повёл себя безответственно и отправился в Индию. Лесли видел в Милли [сокр. от Эмилия] женщину, чья жизнь была разрушена несчастной любовью. Лесли считал Милли слабовольной и нерешительной».
Сама же Вирджиния распознала в тётиной биографии тот же жизненный сценарий, которому следовали её собственные мать и единоутробная сестра [Стелла Дакуорт – примеч. перев.]. Вирджиния писала о своей тёте в некрологе, что «уход за матерью в течение её долгой предсмертной болезни подорвал здоровье [Кэролайн] настолько серьёзно, что полностью она уже никогда не оправилась». Джейн Маркус, феминистский критик, была первой, кто всерьёз присмотрелся к Кэролайн, и она вторила Вулф: слабое здоровье Кэролайн – результат того, что она играла роль «примерной викторианской дочери и сестры, выхаживая больных и умирающих родственников». Мать Кэролайн скончалась в 1875 году; в том же году Кэролайн перенесла и ещё один кризис: умерла первая жена Лесли [Гарриет Мэриан Теккерей – примеч. перев.], и Кэролайн взяла на себя заботу о брате и его дочери.
* * *
Лесли Стивен охотно спихнул бремя вины за надломленное здоровье Кэролайн на плечи загадочного возлюбленного – и в этом, пожалуй, нет ничего удивительного. Куда неприятнее, что он всеми силами пытался принизить написанное его сестрой. Её труд он называл «мелким» – в противовес собственному «большому» труду. На страницах мемуаров Лесли допускает ошибку в названии главного сочинения Кэролайн («Твердыни квакерства» вместо «Квакерские твердыни») и отзывается о нём как об «очередной мелкой книжице».
Вирджиния, её братья и сёстры в детские годы восприняли отношение к тёте от отца; в семье Стивенов Кэролайн зачастую выступала предметом насмешек, её звали «глупая Милли», «монашка» или «квакерша». Поворотная встреча двух женщин произошла, когда Вирджиния уже повзрослела. В 1904 году скончался Лесли Стивен; Вирджинии тогда было 22, и её настиг очередной нервный срыв – один из тех, которыми она начала страдать ещё в отрочестве. Её отправили выздоравливать к подруге-квакерее, Вайолет Дикинсон, в чьём доме она провела три месяца. А потом Вирджиния уехала к тёте Кэролайн, в её кембриджский дом под названием Порч, который одно время она именовала своим «идеальным пристанищем».
Вместе с Кэролайн Вирджиния посещала квакерское собрание Кембриджа, она предложила пригласить туда и Вайолет. Кэролайн обретала в молчании свободу от интеллектуальных и богословских битв – новую свободу обрела для себя и Вирджиния. В доме её родителей «молчание было нарушением установленного порядка», а бездумная болтовня – непременным условием. Сосредоточенная тишина квакерского собрания, вероятно, давала Вирджинии возможность передохнуть, обратиться внутрь себя и собраться с силами после пережитой травмы – и при этом от неё никто не требовал играть на публику.
Между двумя женщинами иногда возникала напряжённость, и всё же присутствие Кэролайн поддерживало Вирджинию. «Мы проговорили девять часов, – пишет Вирджиния о своей тёте, – и она излила на меня весь свой духовный опыт. Всю жизнь она слушала внутренние голоса и говорила с духами». Подобные откровения, судя по всему, имели большое значение для Вирджинии, которую голоса донимали в самые тяжкие периоды её душевного расстройства. Услышать, что кто-то, испытывая то же самое, не находит в этом ничего дурного, – это само по себе обнадёживало. Кроме того, опыт тёти мог побудить Вирджинию более серьёзно отнестись к собственному «внутреннему голосу», а это важный шаг по стезе писателя.
Тогда, в период восстановления Вирджиния стала более вдумчиво исследовать свой писательский дар. Живя в Порче, она помогала Фредерику Уильяму Мейтленду готовить биографию Лесли Стивена. И Вайолет, и Кэролайн убеждали саму Вирджинию взяться за перо. Та начала писать и отправлять короткие заметки в еженедельник «Гардиан» [в 1846–1951 гг. ведущая газета Англиканской церкви – примеч. перев.]; она даже размышляла насчёт описания квакерского собрания для этого издания. Именно в «Гардиан» в конце 1904 года появилась первая опубликованная статья Вирджинии Вулф.
Не так-то просто определить, какими именно должны быть излишества и сколько их должно быть, чтобы они противоречили христианской простоте; качество и количество, скорее всего, будут разниться от случая к случаю. Но общий принцип, как мне думается, понятен. В жизни, как и в искусстве, всё, что не помогает, является помехой. Всё избыточное по отношению к главной жизненной цели, если мы хотим этой цели достичь, должно быть отброшено. Любые усилия – моральные интеллектуальные, физические – имеют успех при одном непременном условии: всё лишнее следует безжалостно отсечь. Возможна ли более простая формула высшей жизни – жизни христианского тела? …
Квакерский идеал в моём понимании означает, что нужно всё время взвешивать, сравнивать одно с другим – и непрестанно отдавать предпочтение длительному и глубокому перед нестойким и поверхностным… Просто надо держать в уме довольно условное значение слова «излишество», и тогда становится совершенно ясно, что во внешней жизни нет нужды устанавливать какие-то жёсткие правила или быть скрягой. Как мне видится, подобный подход позволяет совершенно свободно пользоваться тем, что действительно идёт на пользу «нашей лучшей жизни», и одновременно отказываться от мешающих нам излишеств. Свидетельство против излишеств, вне всяких сомнений, легко превратить в формальность, а при злоупотреблении им можно искоренить что-то поистине благотворное, невинное и прекрасное…
Кэролайн Стивен
Квакерские твердыни
* * *
К тому времени как Кэролайн начала подталкивать к писательству свою племянницу, сама она, несмотря на отсутствие образования, уже опубликовала несколько книг, имевших успех. Скорее всего, сам этот факт воодушевлял Вирджинию, которая также не получила образования, о чём сильно негодовала и сожалела. В «Свете восходящем» Кэролайн обращается к «необразованным», для которых она пишет и к которым причисляет саму себя; она настойчиво призывает их развивать способность «мыслить самостоятельно и творить из нашего подлинного опыта некое подобие кредо». Вирджиния определённо усвоила науку мыслить самостоятельно и творить из собственного подлинного опыта, пусть не кредо, но некие в высшей степени оригинальные произведения. В самом деле, вполне допустимо, что её оригинальность имеет своим источником отсутствие образования в традиционном смысле этого слова. Вирджинию не связывали литературные условности, о которых обычно вещают в учебных аудиториях; осознав это, она позволила себе создать совершенно новый стиль.
Первая книга Кэролайн «Служение бедным» (1871) представляла собой исследование сестринств – института в немалой степени для неё привлекательного. Заметим, что Кэролайн выступает противницей сестринств и поборницей патриархальной семьи, «которой для выживания необходим неустанный бесплатный труд незамужних дочерей». Подобный взгляд, казалось бы, не оставляет сомнений: автор – типичная «дочь образованного человека», но Кэролайн выдаёт та тщательность, с которой она изучает и описывает сестринства. Очевидно, что путь этот, ею не избранный, оставался в её глазах не столь уж безоговорочно неприемлемым.
Присоединившись к Обществу Друзей, Кэролайн получила то, о чём так мечтала, и против чего, тем не менее, восставала в «Служении бедным», – право на монашескую жизнь. Она стала «сама себе сестринством», облачилась в квакерское простое серое платье и, посвятив всю оставшуюся жизнь духовным исканиям, периодически писала или говорила что-то на духовные темы. Она сделалась самым красноречивым выразителем квакерского вероучения своей эпохи и, по словам [Руфуса] Джонса, «её толкование основных идей и практики [квакеров] имело огромный авторитет, как в самом Обществе, так и за его пределами». Кэролайн оказывала влияние и на молодое поколение квакеров, начиная от университетских студентов, бывавших в её кембриджском доме, и заканчивая молодыми Друзьями из Годового собрания Филадельфии, которым она писала в 1907 году.
Вирджиния Вулф никогда не мечтала о монашеской жизни, однако о себе она говорила, что, когда пишет, затворяется в келье. В своём откровенно феминистском эссе «Три гинеи» она призывала к созданию Общества Аутсайдеров. При всей радикальности «Трех гиней» Общество Аутсайдеров во многом напоминает сестринства из первой книги Кэролайн. В эссе есть перекличка с традиционными монашескими обетами бедности, целомудрия и послушания – там, где Вулф рассуждает о бедности, целомудрии, насмешке и свободе от приверженности ложным ценностям как об «учителях» для «сестёр и дочерей образованных мужчин». [Имеется в виду, что уроки этих «учителей» трудны и горьки, однако пренебрегать ими не стоит, поскольку, будучи усвоенными, они дают женщинам ряд преимуществ в профессиональной деятельности – примеч. перев.].
Бедность писательница определяет как наличие средств, «достаточных для жизни, но не сверх того». Она отстаивает право женщин работать, зарабатывать и быть независимыми, но отнюдь не приветствует безудержные амбиции. В этом смысле женщинам не следует подражать мужчинам; пусть женщины видят, что алчность и высокий доход одного класса означает жалкое прозябание другого.
Целомудрие в трактовке Вулф – это целомудрие интеллектуальное. «Вы не должны торговать своими мозгами за деньги», – заявляет она. Интеллектуальный целибат спасёт женщин от внешних ограничений, сковывающих мысль, – тех самых, что так беспокоили Кэролайн Стивен. На смирении для своих Аутсайдеров Вулф не настаивает – по её мнению, им больше нужны насмешка и свобода от ложных ценностей. Вулф готова бросить вызов всему, что в обществе принято считать сакральным, – при этом она отнюдь не призывает к беззаконию. Здесь Вирджиния скорее сходится во взглядах с Кэролайн Стивен, полагавшей, что следование (то есть послушание) личному моральному водительству, будет иметь результатом благо – как для индивидуума, так и для общества.
Кэролайн Стивен прожила 75 лет. Она скончалась после недолгой болезни и долгой жизни. И, как писала в некрологе её племянница, «последние свои годы она провела среди цветов и в окружении молодёжи – вполне подобающее завершение жизни, отмеченной гармонией великого замысла». В эссе «Своя комната» (1929) героиня Вирджинии Вулф повествует о своей тётушке Мэри Бетон, которая весьма поэтично и, в общем-то, в духе героического Персивала из романа «Волны» «погибла, рухнув с лошади, когда отправилась проветриться в Бомбей». От этой самой тётушки рассказчица получает наследство: пять сотен фунтов в год – и это оказалось для неё поважнее права голоса [В 1928 году в Великобритании был отменён имущественный ценз для женщин-избирательниц; в этом же году были прочитаны две лекции, легшие в основу эссе «Своя комната» – примеч. перев.]. Свои деньги – это залог того, что у человека появится собственное, необходимое для свободного творчества пространство, «своя комната».
В реальной жизни Кэролайн Эмилия Стивен и была той самой «тётушкой Мэри». После смерти Кэролайн в 1909 году Вирджиния получила от неё в наследство 2500 фунтов. У Вирджинии уже были кое-какие собственные средства – часть отцовского наследства, и тем не менее Кэролайн сделала этот красноречивый жест, стремясь поддержать свою незамужнюю и неустроенную творческую племянницу.
«Моя тётя открыла мне небеса, – пишет Вулф в “Своей комнате”, – и вместо напыщенного величавого джентльмена, которым Мильтон заповедал мне без устали восхищаться, моему взгляду предстало чистое небо». Здесь Вирджиния даёт нам понять: тётино наследство – это нечто большее, чем деньги. Кэролайн подарила ей финансовую свободу и независимость от верховенства каких бы то ни было могущественных джентльменов, которые претендуют на роль Господа Бога.
Кэролайн открыла племяннице «чистое небо» ещё и в другом смысле. Она завещала Вирджинии ощущение свободы от патриархальности и показала ей чисто женское пространство, где «внутренний голос» куда важнее голоса священника или отца и где молчание женщины таит в себе истину, превосходящую любые словесные доводы. Пример женщины, которая сама контролирует собственную жизнь и пишет книги во имя общего блага, помог Вирджинии Вулф обрести ту уверенность, о которой она впоследствии напишет: «Когда я пишу, я чувствую, что занята делом более нужным, чем всё остальное».
Автор: Элисон Льюис – член Месячного собрания Центральной Филадельфии. Полную версию статьи со сносками см. в журнале «Квакерская теология» (Quaker Theology, Issue 3, Autumn 2000).
Перевод Александры Сагаловой
