Эссе о сегодняшнем и будущем мире Европы // Уильям Пенн

Уильям Пенн

Эссе о сегодняшнем и будущем мире Европы

путем создания европейского Конгресса, Парламента или Палаты государств

Уильям Пенн. Эссе о сегодняшнем и будущем мире Европы

Уильям Пенн

An essay towards the present and future peace of Europe, by the establishment of a European diet, parliament or estates

by William Penn (1693)

[in English]

 

Перевод выполнен в 1963 г. И.С.Андреевой по изданию The Peace of Europe. The Fruit of Solitude and other Writings by William Penn. Everyman’s Library, ed. by E. Rhys, № 724, London–New York, 1916.

карта Европы конца 17 века

Карта Европы конца XVII века. Источник: www.opendemocracy.net

Beati pacifici [Блаженны миротворцы (лат.), Матф., 5:9]

Cedant arma togae [Пусть оружие уступит место тоге (лат.), Цицерон. Т.е. пусть решает не военная сила, а гражданская власть]

 

К читателю: Я хорошо понимаю, что взялся за дело, которое требует гораздо большего умения, чем мое, чтобы выполнить его действительно так, как оно заслуживает и как того требует тяжелое положение Европы. Но ведь и новички могут охотиться столь же успешно, как и опытные охотники, хотя для этого требуется умение выследить дичь и настичь ее. Я надеюсь, что это начинание не будет поставлено мне в вину, лишь бы оно не показалось кому-нибудь несбыточным или несправедливым. Может быть, оно побудит более искусное перо улучшить и усовершенствовать мой план с большим умением и успехом. В оправдание предпринятого мною дела я могу сказать только то, что оно является плодом тревожных размышлений о мире в Европе. Только тот, кому любовь к ближнему не свойственна, так же как вселенной чужд покой, может почувствовать себя оскорбленным за столь миролюбивое предложение. Пусть люди поносят мое начинание, лишь бы они использовали выгоды этого проекта. До тех пор пока вера в тысячелетнее царство Христа не станет всеобщей, я не знаю другого более действенного средства для достижения мира и счастья в этой части света.

I. Мир и его выгоды

Надо быть не человеком, а статуей из меди или камня, чтобы оставаться бесчувственным, наблюдая кровавую трагедию этой войны в Венгрии, Германии, Фландрии, Ирландии и на морях, ведущейся с 1688 г. [война 1688–1697 гг. Франции с Германией, Испанией, Швецией и другими государствами, образовавшими Аугсбургскую лигу, в которую с 1689 г. входила и Англия, – прим.пер.], смертность от болезней и истощения в морских и сухопутных походах, гибель бесчисленного множества людей и кораблей в свирепой морской пучине. И поскольку это должно одинаково глубоко волновать человеческую природу, есть нечто весьма знаменательное в том, что мудрые люди задумываются над этим предметом и особенно над тем, как дорого обходится кровопролитие, составляющее главную часть этой трагедии. Особенно если подумать о порождаемой войной неопределенности, ибо неизвестно, как и когда она окончится и будут ли ее издержки меньше, а опасности – не больше, чем до сих пор. Разве мы не постигаем всю прелесть и выгоду, которые дает мир, лишь в его противоположности? Ибо в условиях мира – таково несчастье человечества – мы слишком часто испытываем пресыщение, подобно тому как полный желудок не переносит сладости; или как тот незадачливый человек, который, имея прекрасную и добрую жену, искал удовольствия в запретной и мало привлекательной компании и говорил, когда его упрекали за пренебрежение большими радостями, что он мог бы любить свою жену больше всех других женщин, если бы она не была его женой, хотя именно это должно было бы только увеличивать его обязательства по отношению к ней. Именно это является важным признаком испорченности нашей натуры. И мысль о том, что мы способны оценить пользу и наслаждение нашим благополучием лишь после того, как мы утратили его, должна нас немало смущать и побуждать к действию наш разум в более благородном и справедливом смысле. Ведь преимущество здоровья мы можем почувствовать, лишь перенеся болезнь, а удовлетворение достатком – лишь в результате суровых уроков нужды, и, наконец, мы не осознаем благ мира, не испытав на себе мучительных и беспощадных бедствий войны. Бесспорно, это не последняя причина того, что богу нравится наказывать нас войной столь часто. Чего мы можем желать больше, чем мира, кроме благ, которые он дает? Мир сохраняет наши владения; мы живем без страха перед вторжением; наша торговля свободна и надежна, и мы просыпаемся и ложимся без опасений. Богатые извлекают свои богатства и дают работу бедным ремесленникам. Развивается строительство и осуществляются различные проекты для пользы и удовольствия; расцветает промышленность, которая приносит благосостояние и дает средства для благотворительности и заботы о ближнем, достойных украшений королевства или республики. Война же подобно морозам 1683 года сразу уничтожает все эти блага и приостанавливает гражданское развитие общества. Богатые придерживают свои запасы, бедные становятся солдатами или ворами или умирают от голода и нищеты; ни промышленности, ни строительства, ни ремесла; исчезают гостеприимство и милосердие; все, что дарует мир, пожирает война. Мне больше нет нужды говорить об этом предмете, поскольку преимущества мира и тяготы войны столь многочисленны и заметны для любого пытливого ума при любой форме правления. Я перехожу к следующему пункту: каково лучшее средство для достижения мира? В этом разделе будет раскрыт способ, который я собираюсь предложить.

II. О средствах установления мира, которые основаны на господстве справедливости, а не войны

Справедливость является лучшим, чем война, хранителем и носителем мира: хотя, как говорят обычно, pax queritur bello – мир есть конечная цель войны, – и в этом смысле О. К. [Оливер Кромвель, – прим.пер.] сделал это выражение своим девизом; однако обычное употребление этого выражения показывает нам, что, честно говоря, люди охотнее стремятся удовлетворить свои желания посредством войны и что, поскольку они преступают мир, чтобы достигнуть своих устремлений, они в состоянии снова думать о мире не раньше, чем их аппетиты будут в какой-то степени удовлетворены. Если взять историю всех времен, мы увидим, что агрессоры гораздо больше побуждаются честолюбием, захватническими притязаниями и стремлением господствовать, чем сознанием права. Но, поскольку подобные левиафаны все же появляются на свете редко, я попытаюсь сейчас показать, что им никогда не удалось бы нарушить мир во всем мире и покорить целые страны, как они это совершали, если бы план, который я предлагаю на благо нашему времени, был бы осуществлен уже тогда. Выгоды, отличающие правовые действия от войны, видны также из успеха посольств, которые выслушивают жалобы и петиции, исходящие от потерпевшей стороны, и тем самым часто предотвращают войны. Быть может, успех этих посольств скорее определяется заботой о престиже или пониманием недостаточности имеющихся средств либо каким-нибудь другим частным интересом или соглашением заинтересованных правителей и государств, чем чувством справедливости. Но совершенно очевидно, что, хотя война не может быть оправдана ничем, кроме как причиненной несправедливостью или жалобой на нарушение права, большинство войн начинается с подобных притязаний. Всего лучше это можно увидеть и понять в своем отечестве. Ибо именно справедливость способна предотвратить как гражданскую войну внутри страны, так и войну внешнюю. И мы видим, что, когда открыто нарушается справедливость, в королевствах и республиках вспыхивает война между правительством и народом. И какой бы она ни была незаконной со стороны народа, мы видим, что ее возникновение неизбежно. Подобная война должна послужить правителям таким же предостережением, как если бы народ имел право вести ее. Однако при всем этом я должен сказать, что лекарство почти всегда [86] хуже, чем болезнь: зачинщики войны редко достигают цели или выполняют в случае победы свои обещания. А кровь и нищета, которые обычно сопровождают эти начинания, значат как на земле, так и на небесах гораздо больше, чем все прежние потери и страдания и все старания победителей улучшить свое положение. Обманутые надежды оказываются небесным приговором и божьей карой за эти насильственные деяния. Возвращаясь к прежнему, скажу, что справедливость есть средство мира между правительством и народом, индивидуумом и обществом. Она предотвращает раздоры и в конце концов прекращает их: ибо, не говоря о том, что чувство стыда или страха заставляет их прекращать борьбу, обе стороны, подчиняясь правительству, должны ограничивать свои желания и жажду мести удовлетворением, которое дает только исполнение закона. Таким образом, мир поддерживается силой права, которое есть плод деятельности правительства, так же как правительство создается обществом, а само общество – взаимным соглашением.

III. Правительство, его возникновение и цель во всех государственных системах

Правительство является средством против хаоса, сдерживающим началом, выступающим в роли арбитра, с тем чтобы никто не мог необузданно нанести ущерб ни себе самому, ни другому.

Оно, бесспорно, было сначала патримониальным: отцу или главе семьи наследовал старший сын или ближайший родственник по мужской линии. Но со временем по мере увеличения населения способ правления изменился, правительство приобрело другие обязанности и формы. Судить о его происхождении так же трудно, как о подлинности копий первых свидетельств о священных или мирских делах, которыми мы располагаем. Конечно, наиболее естественной и человечной формой правления представляется всеобщее соглашение, ибо оно устанавливает свободную, если можно так сказать, связь, когда люди поддерживают свою свободу путем преданного повиновения правилам, ими самими созданным. Ни один человек не является судьей в собственном деле; благодаря этому принципу прекращается хаос и кровавый произвол бесчисленного множества судей и палачей. Вне общества каждый сам себе король, себе на погибель он может делать все, что хочет. Но, когда он включается в общество, он подчиняет это свое королевское право интересам целого, получая взамен защиту. Таким образом, он теперь не является ни собственным судьей, ни мстителем, так же как и его противник; между ними стоит беспристрастный закон. И если тот, кто раньше был свободен, станет служить другому, то и другой тоже будет служить ему, хотя прежде он не имел перед ним никаких обязательств. Таким образом, несмотря на то что мы не принадлежим себе – однако любая часть общества является частью нас самих, – мы приобретаем больше, чем теряем: безопасность общества есть безопасность каждого, кто его составляет. Так что, хотя нам и кажется, что мы подчинены обществу и все, что мы имеем, принадлежит ему, на самом деле именно общество сохраняет нам все, что у нас есть.

Итак, правительство является средством предотвращения и устранения беспорядков, орудием справедливости и мира. Для подчинения человеческих страстей и аффектов оно имеет судебные палаты и заседания, суды присяжных, парламенты, с тем чтобы люди больше не были ни судьями собственных поступков, ни мстителями за причиненное им зло. Но, поскольку эти страсти весьма свойственны человеку в его испорченном состоянии, люди не соблюдают, как правило, никаких границ, и по этой причине не так-то легко принудить их к исполнению своего долга. Не то чтобы люди не знали, что неправильно и в чем заключаются их заблуждения или за что их следует порицать, – для них нет ничего более ясного, – но человеческая натура настолько испорчена, что без принуждения тем или иным образом большинство людей не было бы готово исполнить то, что они считают правильным и достойным, или уклониться от того, чего они не должны делать, даже если они отдают себе в этом отчет. Все это побуждает меня изложить подробнее мое понимание проблемы, а чтобы меня лучше поняли, я кратко изложил в качестве необходимого введения взгляды на мир, справедливость и правительство. Пути и методы, которыми отдельные правительства сохраняют мир, помогут читателям, наиболее заинтересовавшимся моими предложениями, понять, с какой легкостью и выгодой может быть установлен и сохранен мир в Европе. Такова задуманная мною цель, почтительно предлагаемая вниманию всех, кого заинтересует этот небольшой трактат.

IV. О всеобщем мире или о мире в Европе и о средствах его достижения

В первой главе я показал желательность мира; в следующей – наиболее надежное средство для его достижения, а именно справедливость, а не войну. И наконец, в третьей – что эта справедливость является плодом деятельности правительства, подобно тому как само правительство есть следствие общества, которое первоначально возникло путем разумного договора людей о мире. Теперь речь будет идти о том, что суверенные правители Европы, которые представляют это общество, или сами люди в их независимом состоянии, предшествующем общественным обязанностям, должны, исходя из того же принципа, который побудил людей создать общество, из любви к миру и порядку организовать по доброму согласию встречу их представителей на всеобщем Конгрессе, в Палате государств или в Парламенте и установить там нормы права для их взаимного соблюдения государями. Таким путем они могли бы собираться ежегодно или по меньшей мере раз в два-три года или когда возникнет необходимость. И это собрание должно называться Верховным советом, Парламентом или Палатой государств Европы. На рассмотрение этой Верховной ассамблеи необходимо выносить конфликты между теми или другими державами, которые не могут быть разрешены к началу заседания с помощью посольств. И если какая-либо держава, участвующая в этом верховном органе, откажется подчиниться его желаниям и требованиям или не станет дожидаться и в точности исполнять принятое им решение, если она вместо этого прибегнет к помощи оружия или станет откладывать выполнение решения за пределы установленного срока, то все другие державы, объединенные в единую силу, должны принудить ее к подчинению и соблюдению решений с возмещением ущерба, нанесенного пострадавшей стороне, и с оплатой издержек тех держав, которые принудили ее подчиниться. Несомненно, Европа тогда получит желанный и столь необходимый для ее измученного населения мир, так как ни одно государство не будет иметь силы, а следовательно, и желания оспаривать достигнутые соглашения; так в Европе будет осуществлен продолжительный мир.

V. О причинах споров и поводах для нарушения мира

Мне кажется, что существуют только три вещи, ради которых нарушается мир, а именно: сохранение, возвращение и приумножение того, что есть. Что касается первого случая, то защита от вторжения врага является делом правым; здесь я лишь обороняюсь. Второй случай, когда я считаю себя достаточно сильным, чтобы возвратить силой то, что я или мои предки потеряли из-за нашествия более сильной державы; здесь я наступаю. И наконец, увеличение моих владений путем приобретения соседних областей, если я считаю их слабыми, а себя достаточно сильным. Чтобы оправдать эту страсть, всегда найдется тот или иной предлог. И так как я сознаю свою собственную мощь, я становлюсь собственным судьей и исполнителем. Зло, подобное этому, не найдет больше места в системе государств: она станет непреодолимой преградой для подобных устремлений. Но могут иметь место два других случая, и тогда следует обратиться к справедливости Высшего суда государств. Если подумать, как мало существует охотников за наживой и как быстро они себя разоблачают, то едва ли больше одного раза в течение жизни одного или двух поколений потребуется предпринять подобное дело. И равновесие будет не так уж легко нарушить.

VI. О понятиях права, из которых могут возникнуть подобные споры

Но я легко предвижу вопрос, на который нужно ответить в ходе наших рассуждений, а именно: что есть право? Ведь иначе мы никогда не узнаем, что есть несправедливость. Весьма уместно установить это понятие. Но гораздо уместнее, чтобы это сделала суверенная Палата государств, нежели я. Чтобы все же содействовать решению вопроса, я должен сказать следующее. Понятие о праве могло складываться либо путем длительного и несомненного наследования, например корон Испании, Франции и Англии; либо путем выборов, как в Польше и в Германской империи; либо с помощью браков, как в династии Стюартов в Англии или у курфюрста Бранденбургского, приобретшего герцогство Клеве, или как мы приобретали в прежние времена разные места за рубежом; оно могло возникнуть также путем купли, как это часто случалось в Италии и Германии, либо путем завоевания, подобно тому как турки поступали в христианских странах, испанцы – во Фландрии, которая раньше почти целиком находилась в руках Франции, а французы – в Бургундии, Нормандии, Лотарингии, Франш-Конте и др. Только последнее понятие о праве – завоевание – с нравственной точки зрения является сомнительным. И хотя оно действительно заняло место в ряду правовых притязаний, оно утверждается острием меча и предписывается кровью. Все, кто не может защищаться и сопротивляться, вынуждены подчиниться. Но весь мир знает, долго ли существуют подобные государства и что они погибают вместе с силой, предназначенной для их защиты. И все же иногда завоевание может получить одобрение, но лишь тогда, когда соглашение о мире содержит одобряющие его статьи. Впрочем, это не всегда способно погасить огонь, подобно тому как угли, тлеющие под пеплом, готовы вспыхнуть при первой возможности. Тем не менее я должен признать, что завоевание, подтвержденное договором и заключением мира, является приемлемым правовым установлением. И несмотря на то что оно не является изначальным и естественным, а в значительной мере привито искусственно, его следует поддерживать хотя бы потому, что оно обеспечивает надежность более важных правовых понятий, достигнутых путем соглашения. Еще об одном необходимо упомянуть в этом разделе: с какого времени эти понятия должны иметь силу или как далеко назад мы можем идти, чтобы принять их или отвергнуть? Было бы слишком дерзким и непростительным, если бы я попытался дать окончательное суждение по этому деликатному вопросу. Будет ли это больший или меньший отрезок времени – до последнего ли всеобщего мира в Нимвегене [ряд мирных договоров (1678–1679 гг.), завершивших войну между коалициями государств, которые возглавлялись Францией и Нидерландами, – прим.пер.], или до начала нынешней войны, или же с момента заключения мирного договора, – решение этого вопроса надо предоставить заинтересованным сторонам и специалистам. Но каждый должен быть готов пойти на уступки и жертвы, чтобы сохранить остальное и с помощью такого урегулирования навсегда освободиться от неизбежности потерять большее.

VII. О составе Палаты государств

Состав этого Верховного учреждения, или Палаты государств, представляет на первый взгляд немалые трудности в отношении вопроса о том, сколько голосов следует выделить, имея в виду неравенство княжеств и государств. Однако, допуская возможность более приемлемого решения, я не считаю этот вопрос неразрешимым. Ведь если было бы возможным оценить ежегодные доходы различных государств, чьи представители образуют это высокое собрание, вопрос о числе делегатов или голосов, которыми должно быть представлено каждое суверенное государство, не был бы неразрешимым. Очевидно, что доходы могут быть точно подсчитаны в Англии, Франции, Испании, Германской империи и т. д., если принять во внимание поступления с земельных владений, таможенные доходы от ввоза и вывоза, налоговые регистры и сметы, существующие во всех государствах для регулирования налогов. Таким образом, при наличии даже небольшой склонности к миру в Европе можно преодолеть это препятствие. Я мог бы, принеся глубочайшие извинения, дать примерное решение, которое далеко от точности, но я не настаиваю на нем и не предлагаю его как точный расчет, я делаю его лишь приблизительно. И хотя это предложение далеко от справедливого соотношения, оно укажет рассудительному читателю – таково мое намерение – определенную цель. Кстати сказать, я исхожу не из подсчета или оценки доходов того или иного государя, но из ценности территории, в которую включаются все доходы в целом, в том числе и правителей. Это справедливое мерило для суждения, поскольку один государь может иметь доходов больше, чем другой, подчас владеющий более богатой страной, хотя в примерном решении, которое я теперь предлагаю, предусмотрительность не так уж необходима, поскольку, как я уже сказал, я не пытаюсь делать точных подсчетов и основываю свое суждение на догадке исключительно с целью наглядности. Так, я считаю, что должны послать: Германская империя – двенадцать представителей, Франция – десять, Испания – десять, Италия, которая приближается к Франции, – восемь, Англия – шесть, Португалия – три, Швеция – четыре, Дания – три, Польша – четыре, Венеция – три; семь провинций [Нидерланды, – прим.пер.] – четыре; тринадцать кантонов [Швейцария, – прим.пер.] вместе с малыми близлежащими государствами [присоединившиеся к Швейцарии на правах «союзных земель» (в течение XV-XVI вв.) Сен-Галлен, Невшатель, Валлис и др., – прим.пер.] – два, герцогства Голштинское и Курляндское – одного; если же будут приняты также турки и московиты, было бы достойно и справедливо, если бы они посылали еще по десять человек. Итак, всего было бы девяносто. Хотя это великое собрание представляет собой всего лишь четвертую часть известного нам в настоящее время мира, но зато лучшую и богатейшую, где религия и образование, цивилизация и искусство занимают достойное место. Но вовсе не обязательно, чтобы всегда столь большое количество лиц представляло крупные государства, поскольку голоса могут быть поданы одним человеком от любого государства так же хорошо, как десятью или двенадцатью. Однако, чем представительнее является ассамблея государств, тем более значительными, эффективными и свободными будут дебаты, и решения по необходимости будут иметь больший авторитет. Место первой встречи должно находиться но возможности в центре Европы; в дальнейшем они могут встречаться, где пожелают.

VIII. О порядке заседаний Палаты государств

Чтобы избежать споров о старшинстве, зал заседаний должен быть круглым и иметь различные двери для входа и выхода с целью предупреждения обид. Если общее число представителей делится на десять, то каждая из частей выбирает из своей среды одного, который по очереди с другими председательствует на заседании. К ним должны быть обращены все речи, они должны резюмировать содержание дебатов, ставить вопросы на голосование, которое, по моему мнению, должно осуществляться тайной баллотировкой согласно разумному и достойному похвалы методу венецианцев, который в значительной степени препятствует дурному воздействию подкупа. В самом деле, если кто-нибудь из делегатов этого высокого и могущественного собрания оказался бы столь низким, вероломным и бесчестным, что поддался подкупу деньгами, он мог бы, даже приняв деньги, тайно проголосовать за свои принципы и в соответствии со своими убеждениями. Все, кому известно тайное голосование, очень хорошо знают это сильное средство и испытанное лекарство против подкупа: ибо, кто захочет дать свои деньги, если его так легко надуть, причем два шанса против одного, что так и будет. Если только человек будет уверен в том, что его не изобличат, принимая деньги в подобном случае, он скорее основательно надует тех, кто их дает, чем причинит зло своей стране.

Мне кажется, что в этом Верховном парламенте решение должно приниматься не иначе как большинством, составляющим три четверти от общего числа, или по крайней мере большинством в семь голосов сверх половины. Я уверен, что это поможет предотвратить предательство, поскольку понадобится слишком много денег, если с их помощью искушение в этом собрании все же окажется возможным, чтобы склонить голосование в дурную сторону. Все жалобы должны представляться в письменном виде в форме памятных записок, а протоколы заседаний сохраняться особыми лицами в шкафу или ящике со столькими замками, сколько имеется десяток в Палате государств. И если бы в каждой десятке имелся секретарь, а также рабочее место для него в самой ассамблее, и если бы в конце заседания от каждой десятки выделялся человек, который, изучив и сравнив протоколы, ведущиеся секретарями, затем запирал бы их таким способом, как я только что предложил, это было бы хорошо и правильно. Справедливо, чтобы каждое государство, если оно захочет, могло иметь оригинал или копию этих памятных записок и протоколов заседаний. Конечно, свобода и порядок речи не могут быть нарушены теми, кто является мудрейшим и знатнейшим в своем государстве, ради его собственной чести и благополучия. Если возникнут разногласия среди делегатов одного и того же государства, тогда представитель большинства должен подать голос за свое государство. Я думаю, что совершенно необходимо, чтобы каждое государство понуждалось к присутствию строгой системой штрафов и чтобы никто не покидал заседания без разрешения, пока все не будет закончено. Ни в коем случае нельзя допускать нейтрального отношения к спорам, так как подобное безразличие легко откроет дорогу для нечестных махинаций, за которыми последует цепь тайных и явных преступлений. Я хотел бы сказать немного о языке, на котором следует вести заседания Верховной палаты государств; конечно, это должен быть только латинский или французский; первый очень удобен для юристов, последний наиболее легок для знатных людей.

IX. О возражениях, которые могут быть выдвинуты против данного плана

Сначала я хочу ответить на возражения, которые могут быть высказаны против моего предложения; в следующем и последнем разделах я постараюсь показать некоторые из тех многочисленных преимуществ, какие возникнут в результате образования этой Европейской лиги, или конфедерации.

Первое возражение заключается в том, что наиболее сильная и богатая держава никогда не согласится с этим планом; а если и примет его, то тогда опасность подкупа окажется большей, чем раньше угроза силы. Отвечаю на первую часть возражения: данное государство не сильнее, чем остальные, вместе взятые; вследствие этого его надлежит побудить и принудить к вступлению в союз, прежде чем оно станет слишком сильным, когда будет уже поздно что-либо предпринимать по отношению к нему. Что касается последней части возражения, то я должен сказать, что подкуп возможен в любом случае. Может быть, количество подкупов окажется меньшим. Если же будут избраны разумные, честные и состоятельные люди, они будут презирать как низость получение от кого бы то ни было денег за бесчестные поступки. Наконец, они могут контролировать себя путем взаимного наблюдения, и все они благоразумно останутся в пределах, предоставленных им властью, которую они представляют. Во всех важных случаях, особенно перед принятием окончательного решения, они обязаны передавать своему правительству наиболее существенные пункты каждого важного дела и получать его решающие инструкции. Последние должны быть даны самое большее через двадцать четыре дня с того момента, когда будет определено место заседаний.

Другое возражение состоит в том, что якобы возникает опасность изнеженности, если ремесло солдата выйдет из употребления, и, когда возникнет в нем действительно нужда, мы можем потерпеть поражение, как Голландия в 1672 г.

На самом деле опасности изнеженности не существует, потому что каждое государство, если захочет, может ввести, умеренность и строгость как принцип воспитания юношества путем простой жизни и обязательного труда. Обучайте, юношей точному знанию и естественным наукам, которыми гордится немецкое дворянство! Это сделает из них мужчин, а не женщин и не львов: поскольку солдат – другая крайность по отношению к изнеженности. Только знание природы, так же как занятия искусством, столь же полезные, сколь и приятные, воспитывает в людях самопознание и понимание мира, в котором они родились; они учат их, каким путем нужно приносить пользу себе и другим, спасая и помогая, а не убивая или разрушая. Политические знания вообще и в частности изучение конституций европейских государств и особенно своей собственной страны являются наиболее ценным элементом образования. Это подготовит человека для парламентской деятельности внутри страны и службы при дворах государей и в Верховной палате государств за рубежом. В конце концов он станет человеком, которому близки общественные интересы, он принесет людям пользу, а когда наступит время, уйдет в отставку.

Теперь о второй части возражения – о нехватке солдат в Голландии в 1672 г. Само мое предложение отвечает на этот вопрос. Так как причин для войны в одном месте не больше, чем в другом, то будет бесполезно искать повода к ней. Не следует думать, что кто-либо станет содержать большую армию, зная, что за его спиной стоит сила, от которой зависит безопасность всех остальных. К тому же, если возникнет необходимость, всегда по указанию Палаты государств можно поставить вопрос о том, что правитель содержит большое количество войск или увеличивает свою армию, и он обязан будет немедленно перестроить или сократить свою армию, чтобы она не угрожала соседям. Но небольшое количество войск, необходимое в каждом государстве, предотвратит подобного рода опасность и устранит какой-либо страх.

Третье возражение состоит в том, что возникнут большие трудности при устройстве младших сыновей в семье, так как бедняки могут быть либо солдатами, либо ворами. Я отвечу на это, обратившись ко второму возражению. Мы будем иметь больше купцов, земледельцев или искусных инженеров, если правительство проявит хотя бы ничтожную заботу об образовании молодежи, что должно стать наряду с заботой о благосостоянии каждой страны главной задачей правительства. Ибо от образования молодежи зависят свойства следующего поколения и то, в каких руках – хороших или плохих – окажется правительство.

Перехожу к последнему возражению, согласно которому государи будто бы потеряют свой суверенитет, с чем они никогда не примирятся. Но это мнение, с вашего позволения, также ошибочно, поскольку они остаются у себя дома столь же суверенными, какими были всегда. Ни их власть над народом, ни их обычные доходы, получаемые ими от народа, не уменьшатся, не говоря уже о том, что естественным следствием этого будет сокращение военных расходов. А сохраненные таким образом средства с большей пользой могут быть использованы для всеобщего блага. Таким образом, государства остаются суверенными, как и прежде, но теперь ни одно из них не имеет преимуществ перед другим. И если это называется ослаблением их мощи, то только в том смысле, что большая рыба более не сможет пожирать малую и что любая держава равным образом защищена от несправедливости и сама не способна совершать их. Cedant arma togae [Пусть оружие уступит место тоге (лат), – прим.пер.] – прекрасное изречение: воркование голубя; оливковая ветвь мира; благодеяние, столь великое, что, когда бог хочет жестоко наказать нас за грехи, он в качестве розги по большей части выбирает войну. И опыт учит нас, что именно она оставляет самые глубокие шрамы.

X. О реальных выгодах, которые вытекают из данного мирного плана

Перехожу теперь к последнему разделу, в котором я перечислю некоторые из тех многочисленных реальных благ, которые вытекают из этого проекта о настоящем и будущем мире в Европе.

Среди них далеко не последнее место занимает тот факт, что этот план предотвращает обильное пролитие человеческой, христианской крови! Дело, столь противное богу и, как всегда, столь ужасное и бедственное для людей, само по себе говорит в пользу нашего плана вопреки всем возражениям. Ведь что иное, кроме своей души, может человек дать в обмен за жизнь? И хотя люди, занимающие в правительстве высокое положение, редко подвергаются личной опасности, их важнейшая обязанность заключается в заботе о сохранении жизни своих подданных; нет ни малейшего сомнения в том, что они ответственны перед богом за кровь, которая была пролита у них на службе. Так что помимо уничтожения многих человеческих жизней, которые необходимы каждому правительству для труда и умножения человеческого рода, отныне будут предотвращены стенания многих вдов, родителей и сирот, которые, являясь естественными последствиями войны, не могут ласкать слух правительства.

К этому добавляется другое очевидное благо для христиан, которое вытекает из осуществления мирного проекта: доброе имя христиан, которое потерпело большой урон из-за кровопролитных и несправедливых войн не только против неверных, но и друг с другом, будет в какой-то степени восстановлено в глазах нехристианских народов. Ведь позорно для нашей святой веры, что христиане во славу своего спасителя слишком долго жертвовали своей верой и достоинством ради мирских страстей, слишком часто побуждались честолюбием или жаждой мести. Не всегда поступали они по праву. И право не есть повод для войны: не только христиане против христиан, но христиане одного и того же вероисповедания обагряют свои руки в крови единоверцев, причем они, как только могут, взывают к помощи и поддержке доброго и всемилостивого бога, чтобы он держал их сторону при уничтожении их братьев. Между тем спаситель говорил им, что он пришел к людям, чтобы спасти, а не лишать их жизни, чтобы дать и укрепить мир среди людей; и во всяком случае, если он мог сказать, что хочет ниспослать войну, это была бы война подлинно священная, направленная против дьявола, а не против людей. Среди всех его титулов наиболее ценным и желанным для нас является то, что он князь мира. Это его натура, его призвание, его деяние, это конечная цель и высшая благодать пришествия его, основателя и хранителя нашего мира от бога. И весьма знаменательно, что во всем Евангелии он только один раз назван львом, но зато очень часто – агнцем божьим, чтобы показать его мягкую, кроткую и полную любви натуру. И те, кто хочет стать приверженцами его креста и царства, поскольку они нераздельны, должны уподобиться ему, как возвестили св. Павел, св. Петр и св. Иоанн. Также сказано, что не агнец должен склониться перед львом, но лев перед агнцем; это означает, что война должна сделать уступку миру, а солдаты – обратиться в отшельников. Конечно, христиане не должны ни искать ссор между собой, ни впадать в гнев против кого бы то ни было и меньше всего стремиться к сомнительным и преходящим радостям этого мира. И не должно быть никаких исключений из этого правила. Здесь имеется широкое поле деятельности для благочестивого духовенства Европы, которое оказывает большое влияние на правителей и народ. Проповеди и усердие священников могли бы служить осуществлению предложенных мною мирных средств, которые положат конец если не раздорам, то хотя бы кровопролитию. И тогда в ходе свободного обсуждения судьей станет разум, а не меч; таким образом, право и мир, цель и плоды мудрого правления и наилучший путь развития любой страны последуют за осуществлением этого проекта.

Третья выгода от нашего плана состоит в том, что он сохраняет деньги в равной степени как правителей, так и народа и тем самым предотвращает то недовольство и разногласия между ними, которые обычно возникают из-за чудовищных расходов на войну. С другой стороны, мой план дает им возможность содействовать развитию науки и образования, благотворительности, ремесел и т. д., что составляет добродетель правительства и украшение страны.

Но деньги и хорошее состояние хозяйства не единственная выгода, извлекаемая в соответствии с моим планом страной, благополучию и счастью которой посвящен этот краткий трактат. Мой проект сокращает также большие расходы, требующиеся для частых и дорогостоящих посольств, для содержания шпионов и разведки, на которые даже самые разумные правительства тратят огромные суммы. Причем все это осуществляется не без аморальных методов, например подкупом подчиненных, с целью выведать таким путем секреты их хозяев, что нельзя оправдать ни христианской, ни древнеримской добродетелью. Но там, где нечего бояться, не нужны и сведения, и подкуп или становится слишком дешев, или исчезает совсем. Я мог бы также упомянуть о пенсиях вдовам и сиротам погибших на войне, а также инвалидам, доля которых в бюджете страны достигает значительных размеров.

Четвертое преимущество нашего плана состоит в том, что страны, города и деревни, которые могли бы быть опустошены жестокостью войны, остаются в целости. Это благо лучше всего могут понять во Фландрии и Венгрии, а также на всех пограничных землях, которые почти всегда являются ареной грабежа и разорения. История Англии и Шотландии дает нам достаточный пример, не говоря уже о том, что делается на морях.

Пятая выгода мира обеспечивает легкость и безопасность торговли и сообщения – счастье, потерянное со времени распада Римской империи на многочисленные государства. Но мы можем легко представить себе удобства и выгодность путешествий через государства Европы с помощью пропуска от любого из этих государств, подлинность которого удостоверяется лигой миролюбивых государств. Тот, кто путешествовал по Германии, разделенной на множество государств, испытав большое количество задержек и проверок на своем пути, знает необходимость и значение этой привилегии, особенно если бы он совершал большое турне по Европе. Таким путем осуществляется преимущество универсальной монархии, но без присущих ей отрицательных сторон. Если бы все принадлежало одной империи, то отдельные провинции, которые ныне образуют европейские королевства и государства, несмотря на указанное выше преимущество, страдали бы от гнета больших денежных поборов в пользу верховного правления, от честолюбия и жадности различных проконсулов и правителей, а также от больших налогов на содержание многочисленных гарнизонов. Эти военные отряды, которые поддерживают их собственное угнетение, чувствуют себя здесь непрочно и стремятся только к тому, чтобы разбогатеть: конечно, у них нет того интереса к жизни народа, какой постоянно выказывает его собственный правитель. Таким образом, только управление туземных государей или сословий в сочетании с преимуществом мира и безопасности может сделать приемлемой универсальную монархию. Такова особенность нашего предложения, и на этом основании его следует предпочесть.

Следующая выгода состоит в охране наиболее процветающих областей, принадлежащих христианам, от набегов турок. Ибо для Порты было бы невозможным одерживать над христианами столь частые и значительные по последствиям победы, если бы не беззаботность или не преднамеренное потворство, а то и прямая помощь некоторых христианских правителей. И по той же причине, по какой ни один из христианских монархов не осмелится сопротивляться или разрушать этот союз, турецкий султан почувствует необходимость согласиться с ним ради сохранения того, что он имеет в Европе, где он при всей своей силе ясно почувствует перевес противостоящей ему мощи. Грабежи и слезы, измена и кровь, опустошения, которые войны причинили христианским народам, особенно в течение последних двух столетий, говорят в пользу наших предложений и тем самым бесхитростно показывают всю благость мира.

Седьмым преимуществом европейского Конгресса, Парламента или Палаты государств является то, что возникнет и укрепится личная дружба между государями и парламентами, что приведет к искоренению войн и взращиванию мира на тучной и плодородной почве. Ведь государям, так же как и частным лицам, было бы интересно посмотреть дворы и города других стран, если бы они могли спокойно и безопасно удовлетворить эту свою склонность. Сильное стремление к миру возникло бы тогда, когда они могли бы свободно беседовать друг с другом и лично выказывать или получать знаки взаимной любезности и доброжелательности. Гостеприимство, которое оставляет подобное впечатление, едва ли послужит поводом для возникновения недоразумений или споров. Их соревнование должно выражаться в примерах доброй воли в отношении законов, нравов, образования, искусств, строительства и, в частности, в том, что относится к милосердию – истинной славе правительства, где нищие такая же редкость, как в иных местах было бы чудом не видеть ни одного.

Но этим не ограничиваются блага, которые вытекают из этого свободного общения правителей. Помимо того будет охраняться естественная взаимная склонность, которая почти целиком утрачена, с тех пор как их дети или сестры вступают в брак в другие царствующие дома. Ведь теперешнее состояние неискренности между государями лишает это естественное чувство радости, которой обладают семьи простых людей. С тех пор как дочь или сестра вступает в брак с главой другого государства, природа подчиняется интересу, который по большей части основан не на здоровом и достойном похвалы фундаменте, а на честолюбии или низкой алчности. Я повторяю, что эта свобода, как результат нашего мирного плана, в семьях правителей возвращает природе ее справедливое право и достоинство, приносит этим семьям благополучие, которое всегда сохраняется там, где природа занимает свойственное ей место. Ныне дочери могут сами просить своих родителей, а сестры братьев о добром взаимопонимании между ними и их мужьями, где природа не подавляется разлукой или нечистыми интересами; напротив, она оказывает более сильное воздействие благодаря встречам и знакам внимания, исходящим от столь близких родственников; именно так оно скорее достигнет цели. Они едва ли смогут противостоять нежнейшим просьбам столь могущественных просителей, как дети и внуки, сестры, племянники и племянницы. И наоборот, дети и сестры в ответ на такие просьбы родителей и братьев станут хорошими отношениями между ними и их супругами хранить и укреплять их собственные семьи.

Чтобы завершить этот раздел, нужно назвать еще одно очевидное преимущество, которое вытекает из этого обоюдного согласия и доброго взаимопонимания и, на мой взгляд, должно иметь большое значение для государей. Я считаю, что они должны выбирать себе в жены тех, кого они любят, а не руководствоваться выгодой или низкими побуждениями, редко порождающими и сохраняющими ту доброжелательность, которая должна царить между мужем и женой. Удовлетворение, которое познают столь немногие правители и которому уступают все другие радости! Это заставляет меня часто думать о том, что преимущество простых людей в их семейном благополучии перед правителями является достаточным противовесом их большему величию и блеску: последние существуют больше в воображении, чем реально, причем часто противозаконны. Первые же естественны, прочны и достойны похвалы. Кроме того, несомненно, взаимная склонность мужчины и женщины еще до брака, которая так редко встречается среди правителей, оказывает наилучшее и благородное влияние на их потомков, которые по их примеру в свою очередь выбирают себе желанных супругов. Это в значительной степени предотвращает незаконную любовь и беды, которые неизбежно вытекают из подобных интрижек. Какая ненависть, какая кровная вражда, сколько войн и опустошений в течение столетий порождалось антипатией государей и их жен! Какой противоестественный разрыв между их детьми, какой упадок династий и даже потеря земель! Смотрите, вот подходящее средство, естественное, приносящее счастье как государям, так и их народу и в высшей мере действенное, чтобы предотвратить все эти беды! Ибо как только характер государей будет обновлен и укреплен с помощью взаимных обетов и выражений любви, о которых я уже говорил, это окажет столь благотворное и здоровое влияние на их умонастроение, что двор и страна очень скоро почувствуют благие последствия, особенно если у подданных достанет благоразумия показать свою заинтересованность в благополучии детей и родственников их правителей. Ведь это обстоятельство побудит не только государей быть добрыми, но и их родственников обяжет выступить могучими заступниками народа перед его правителями, если, к несчастью, возникнут какие-либо разногласия между ними обоими.

Так кончается этот раздел. Мне остается только дать заключение к этому трактату. Если я не сумел понравиться моему читателю или оправдать его ожидания, меня немного утешает мысль о моих добрых намерениях и о том, что он затратил на это лишь немного денег и времени. А краткость – это извинение, если не добродетель в тех случаях, когда предмет незанимателен или тем более плохо изложен.

Заключение

Мне хотелось бы закончить мое предложение о европейском Суверенном или Верховном конгрессе, Парламенте или Палате государств тем, о чем я упоминал раньше и что обращает на себя внимание каждого, кого это касается, если он вспомнит об опыте своего правительства. Согласно тому же закону справедливости и благоразумия, с помощью которого родители и хозяева управляются со своими семьями, магистраты руководят своими городами, сословные представительства – вольными городами, князья и короли – своими княжествами и королевствами, Европа может установить и сохранять мир среди своих государств. Ибо войны есть не что иное, как поединок между государями. И подобно тому как правительство в королевствах и республиках препятствует людям быть собственными судьями и мстителями, держит в узде такие человеческие страсти, как оскорбление или месть, и подчиняет как малых, так и великих господству справедливости, так и сила не должна одолевать или подавлять право, а сосед не должен покушаться на независимость и суверенитет соседа, поскольку они откажутся от своих изначальных устремлений в пользу общественного блага и спокойствия. Таким образом, будет не так уж трудно, если трезво взвесить все в целом и по частям, понять, разработать и, наконец, осуществить план, который я здесь предложил.

А для лучшего понимания и осуществления идеи безопасности и умиротворения Европы, которую я здесь излагаю, я советую государям и сословиям внимательно прочитать сообщение сэра Уильяма Темпла о Соединенных провинциях [Пенн ссылается на труд своего современника, государственного деятеля Англии Уильяма Темпла (1628-1699 гг.) «Замечания о Соединенных провинциях» (1672 г.), – прим.пер.], которое представляет собой образец и дает основанный на опыте ответ на все возражения, которые могут быть выдвинуты против осуществимости моего проекта; больше того, он являет собою эксперимент, который не только подходит к нашему случаю, но и преодолевает трудности, которые могут сделать его осуществление сомнительным. В самом деле, мы найдем там три степени суверенности, из которых складывается в Генеральных штатах верховная власть. Я назову их в обратном порядке. Во-первых, это сами Генеральные штаты, затем непосредственно суверенные государства, образующие Штаты и представляющие собой провинции, соответствующие державам Европы, которые по нашему плану посредством своих представителей должны образовать европейский Конгресс, Парламент или Палату государств. Кроме того, различные города в каждой провинции, которые образуют многие независимые или отдельные суверенные единицы, образуют провинциальные генеральные штаты, так же как последние составляют Генеральные штаты в Гааге [парламент Нидерландов после революции 1566–1609 гг., – прим.пер.].

Но я признаюсь, что мое горячее желание состоит в том, чтобы честь провозглашения и осуществления столь великого и благого проекта принадлежала бы Англии раньше, чем всем другим европейским странам! И это несмотря на то, что кое-что из содержания нашего предложения, особенно замысел и подготовка, является заслугой мудрости, справедливости и величия Генриха Четвертого, короля Франции, чьи выдающиеся качества возвысили его личность среди всех его предшественников и современников, и он по достоинству был отмечен именем Великого. Ибо он ближе всех подошел к тому, чтобы принудить правителей и государства Европы к политическому равновесию, когда испанская клика именно по этой причине затеяла и осуществила его убийство руками Равальяка. Я не боюсь получить порицание за предложенное мною средство установления настоящего и будущего мира в Европе, поскольку оно представляет собой не только проект, но и славное поле деятельности одного из величайших государей, который когда-либо правил, и поскольку оно нашло практическое осуществление в устройстве одного из мудрейших и могущественнейших государств. В заключение следует сказать, что моя личная ответственность во всем этом деле очень невелика; поэтому, если оно удастся, моя заслуга в этом будет ничтожной. Ибо уже пример великого короля показывает нам, что план заслуживает осуществления, а сообщение сэра Уильяма Темпла дает превосходный пример того, что его осуществление фактически возможно. Европа же своими беспримерными страданиями ныне настоятельно побуждает нас воплотить этот план в жизнь. Таким образом, мое участие заключается только в том, что в этот критический момент я думаю об этом и представляю свой план на суд общественности ради мира и процветания Европы.

 

Текст воспроизведен по изданию: Трактаты о вечном мире. М. Издательство социально-экономической литературы. 1963

OCR – Андреев-Попович И. 2015