Когда мне было восемь лет, и я жил в Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси (США), бабушка привела меня в большую комнату без украшений, без стульев, но с длинными скамьями. Это было мое первое квакерское собрание. Наставления были просты – сидеть тихо и думать о Боге. Не уверен, чем или кем он был, но молчание было для меня невыносимым. Я шевелился и извивался, пока бабушка ни подтолкнула меня и ни сказала, чтобы я сидел спокойно. Тогда, как раз перед концом богослужения, меня вдруг поразило, что в течение почти целого часа ни один из взрослых ничего не сказал! Обычно они никогда не умолкали, а здесь, в этой большой комнате мы были все вместе, дети и взрослые, и никто не сказал ни слова. Я почувствовал тишину, которая была более, чем молчание, окружавшее нас. Дети и взрослые, все пребывали в тихом пространстве, которое заряжало меня внутри. Удивительно! Это стало началом моей квакерской веры.
В 1978 году, когда мне было 47 лет, и я ехал домой с католического харизматического молитвенного собрания, то почувствовал, как внутренний голос любви говорит мне: «Я хочу, чтобы ты стал католиком». Я протестовал, ведь я уже был квакером, да и не разделял веру в Деву Марию, папу римского и другие основные католические догматы; но голос настаивал, и, в конце концов, через какое-то время я крестился и стал католиком. Отец Бедуэн, мой норбертинский наставник, сказал, что я мог бы по-прежнему посещать квакерские собрания (в Миддлтоне, графство Делавэр, Пенсильвания) с семьей по воскресеньям и ходить на мессу в субботу. Примерно такой схемы я до сих пор и придерживаюсь.
Я вырос в хикситской квакерской семье в Атлантик-Сити и впитал квакерские идеи мира и справедливости в квакерских школах: Весттауне, Джордж-Скул и в Хаверфордском колледже. Пацифистом я стал позже – в летнем трудовом лагере Американского комитета Друзей на службе обществу в сельских районах Мексики. Это привело меня к работе в течение нескольких лет с Дэвидом Ричи в Филадельфийских трудовых лагерях выходного дня и участию в общественных демонстрациях против расизма, бедности, оружия массового поражения и большинства войн, которые мы вели в течение последних 50 лет. Короче говоря, я высоко ценю социальное свидетельство либеральных квакеров и нашу форму богослужения.
Когда я оглядываюсь назад и смотрю, что же привело меня в католичество, прежде всего я вспоминаю внутренний голос любви, упомянутый выше. Дело было не в теологии и не в симпатии к литургии, а в следовании внутреннему голосу, который привел меня к тому, о чем я и никогда не помышлял, в том числе к женитьбе на Бетти, к превращению в пацифиста после увольнения из армии, и к устройству на работу учителем начальной школы. У меня был серьезный контакт с другими формами религии: американских индейцев, иудаизмом, буддизмом и исламским суфизмом, но так как квакерство и католичество – мои два духовных дома, я поделюсь размышлениями о том, чему они, по моему мнению, могли бы научиться друг у друга.
Чему католики могли бы научиться у квакеров
Таких вещей, по крайней мере, три. Во-первых, быть ведомыми в нашей общественной жизни учением Иисуса, особенно Нагорной проповедью. Никто, включая католиков, не против использования Нагорной проповеди и ее краткого изложения у Павла в 13 главе 1-го Послания Коринфянам по отношению к частной жизни и межличностным отношениям. Социальное проявление любви (быть терпеливым и добрым, согласно Павлу, и любить врагов, согласно Иисусу) – вот что католики могут перенять у квакеров. Они могли бы учить свою молодежь серьезно рассмотреть вопрос о том, чтобы стать миротворцами, а не сторонниками войны либо военными агрессорами. Они могут следовать своему собственному учению миротворчества, с которым выступали такие папы, так Иоанн XXIII и Франциск, и о чем можно почитать в письме епископов США от 1983 года, которое подвергло сомнению теорию справедливой войны в ядерный век и поддержало ненасилие, которое практиковалось Мохандасом Ганди, Мартином Лютером Кингом и Дороти Дэй.
Католики также могут научиться у квакеров более демократичным способам принятия решений, с вовлечением всей церкви. Католики могли бы применять определенные квакерские процедуры принятия решений – например, консенсус, комитеты ясности – в качестве способа реформировать закостеневшую бюрократию (папскую курию, а также местные епархии и приходы, в которых доминирует клир). Поскольку многие католики, в том числе папа Франциск, признают необходимость большего вовлечения мирян (в том числе женщин) в процессе принятия решений, квакерский опыт мог бы быть полезен в этом деле.
Наконец, католики с их длительной историей почитания тихой молитвы в монастырях и в других местах, могли бы получать радость – а радость является частью богослужения – от квакерского способа богослужения, в котором молчание приводит к спокойствию, а спокойствие часто ведет к спонтанному устному служению, которое укрепляет всю организацию. Пророческое служение квакеров могло бы оживить литургию мессы, которая все еще занимает центральное место в католическом богослужении.
Кафедральный Собор Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии в Москве
Чему квакеры могли бы научиться у католиков
Несмотря на автократические элементы в католичестве, почти все католики, консервативные, традиционные и прогрессивный («католики Ватикана 2», как мы часто называем себя), ощущают церковь, как мать, т.е. в виде заботливого присутствия, которое принимает нас независимо от наших возможных грехов или недостатков. Квакеры, в среде которых я нахожусь, не сильно обращают внимание на недостатки, и в значительной степени отказались от полезного понятия греха. Когда я нахожусь в католической церкви, я чувствую, что могу отдать всего себя Богу. Я могу скорбеть или даже плакать из-за того, что я сделал неправильно, и из-за грехов, которые я вижу вокруг себя в этом мире. Если квакерство – мой праведный, пророческий духовный отец, то католичество – моя духовная мать, которая любит меня, несмотря на мои личные недостатки и моменты моей эмоциональной и духовной растерянности.
Присутствие Марии, как значимой женской фигуры в католической традиции, как отмечал Карл Юнг, смягчает часто резкий, маскулинный тон христианства. В то время как Иисус – несомненно основа католического вероисповедания, а Евхаристия и прощение грехов касаются Иисуса, но не Марии, для меня очень ценно женское присутствие Божественного в Марии. Прощение, всегда идущее от Иисуса, а не Марии, встроено в моральный идеал католичества. Вот чему квакеры могли бы поучиться у католиков – обеспечить более широкий спектр эмоционального выражения в частной жизни и на молитвенном собрании. Временами мы слишком много полагаемся на свою голову, и слишком мало – на сердце.
Во-вторых, квакеры могли бы научиться у католичества и других христианских религиозных общин высоко ценить основы библейской мудрости, христианскую историю и традиции. Отказаться от этих двух ресурсов из-за консервативных, зацикленных только на Библии верующих или же из-за тяжелого детского опыта, связанного с церковью, значит не только отрезать нас от других христиан, но и ограничить наш духовный рост, идущий в рамках иудео-христианского откровения – откровения, которое в свое время возрождали Джордж Фокс и ранние Друзья.
Я считаю, что одной из причин, благодаря которой мне было открыто ведомое Духом харизматическое движение в католической церкви, была моя неспособность соединить живой молитвенный опыт ранних Друзей со своим опытом в собрании. Квакеры могли бы научиться у католиков уважать Библию и их традицию уважительного отношения к нашей собственной «христоцентричной» традиции или, по крайней мере, к нашей традиции восприятия Иисуса. Нам не следует бояться, что Иисус квакеров, Князь мира, будет говорить с нами как сердитый евангелист. На самом деле, наше квакерское понимание Иисуса является одним из тех даров, который мы должны предложить остальному христианству.
Упоминание Иисуса приводит нас к третьей вещи, которой квакеры могли бы научиться у католичества, тому, что богослужение – это не только время личной медитации и размышлений, но также священное событие в общине. Многие квакеры, но, возможно, не достаточно многие, ощущают квакерскую молитву так, как это делал когда-то в детстве я, как сплоченное собрание, священное событие, когда к нам приходит Сила, более значительная, чем мы, и которая способна на гораздо большее, чем мы сами могли бы попросить или представить себе. Приобщение святых тайн, которое другие могут понимать как внешнее событие – евхаристию или тайную вечерю – является для большинства христиан моментом милости, когда Иисус присутствует среди всей молящейся паствы. Это момент, когда католики не только узнают о Боге («Таинство Слова») через чтение Писания, проповеди и молитвы, но и получают в свои тела и души Дух Божий, обращенный в хлеб и вино (Евхаристия или Вечеря Господня).
Я не хочу здесь углубляться в различия между квакерским и католическим богослужениями; и я знаю, что христианские службы стали безжизненными и гнетущими для многих верующих. Однако я все же думаю, что квакеры могут приходить на собрания не только ради размышления и медитации, но использовать именно это время размышлений и молитвы как богослужение, чтобы приветствовать и прославлять Бога, и находиться в присутствии любящего Бога, который хочет поделиться Божьей любовью с каждым из нас и всем собранием.
Джон Питтс Корри, 2015
