От горя к радости

Господь даст нам исцеление – превращая наши слезы в радость.

Автор (в центре) со своей сестрой Бонни (слева) и матерью. Фото сделано за несколько месяцев до смерти Бонни. Фото предоставлено автором.

На следующее утро после кончины моей сестры я нашла маму, рыдавшую в постели умершей. Мама лежала на боку, повернувшись ко мне спиной, съежившись в комок поверх одеяла на старом, бугристом матраце. Она была одета как для выхода на улицу – в блузку и мягкие брюки. Я видела ее покрасневшее лицо, мокрое от слез. Теперь, помимо моей собственной боли, я ощутила беспомощность, увидев в таком состоянии мою бескорыстную, неуклонно верующую мать. Это казалось неправильным, и я незамедлительно заплакала сама. До этого момента я не испытывала гнева из-за того, что Бонни ушла от нас, но тут гнев запылал во мне, как горячий уголек, ищущий как бы обжечь.

«Мы уповали на Бога! Мы доверяли Ему, – причитала я, и слезы все лились у меня из глаз. – Как Он мог допустить, чтобы такое случилось? Мы верили! Он должен был исцелить Бонни! Мы верили!»

Я стояла там и чувствовала, что надо мной надсмеялся Тот, кого я считала возлюбленным души моей; Тот, кто сказал, что мы все, труждающиеся и обремененные, можем прийти к Нему и Он успокоит нас; Тот, кто обещал, что, если будем иметь веру с горчичное зерно, то сможем переместить горы.

Что Ему стоило оставить 15-летнюю девочку в живых еще на какое-то время, чтобы она могла получить двойную трансплантацию легких? Для Него это вообще был бы пустяк. Во всем остальном она ведь была совершенно здорова.

Мы ничего не делали, только восхваляли Господа. Мы всецело отдали Ему свои жизни, ничего не оставив себе. Мы переезжали из одного маленького городка в другой, часто существуя на пожертвования ради того, чтобы мой отец мог проповедовать в квакерских церквях. Мне, как новичку, частенько приходилось сносить насмешки, и я подставляла другую щеку. Где же Бог сейчас?

Глаза моей матери раскрылись, она выпрямилась на постели, и ее лицо внезапно стало чистым и ярким.

«Бог исцелил Бонни, – сказала она с абсолютным спокойствием. – Просто не так, как мы ожидали».

Мой гнев погас так же скоро, как и вспыхнул. Впервые со времен детства я рухнула в постель рядом ней. Теперь, в возрасте 17 лет, я намочила ее блузку своими горькими слезами.

 

Странными были дни, наступившие после этого.

Прежде всего, это тело. Было не по себе, когда меня впустили в большую комнату, обшитую деревянными панелям, в центре которой стоял открытый гроб. Увидев сестру, я была одновременно и взволнована и напугана. Мой папа попросил меня выбрать одежду, в которой ее должны похоронить. Я помню, мне хотелось, чтобы она выглядела элегантной, но не слишком нарядной – классной, стильной, но в то же время одетой просто и строго, оставаясь самой собой. Я подумала, будет ли она польщена, потрясена или испытает облегчение от того, что ее последний наряд выбираю я. Придет много детей из школы. Как одеть молодую покойницу? Ни в одном из моих журналов для подростков я не встречала статей на эту тему. Помню, что пакуя сумку для похоронного бюро, я спрашивала себя: «Нужны ли ей носки? А нижнее белье?» Я ненавидела, что приходилось думать об этом.

Владелец похоронного бюро наложил на лицо Бонни толстый слой крема-основы и макияж. Она выглядела усохшей, холодной и твердой версией себя самой. И она, и не она. Я коснулась ее руки. На руке тоже был макияж.

До начала прощальной церемонии оставалось не меньше часа. Что нам делать? «Давайте помолимся вокруг нее», – предложил мой папа.

Мои родители и две младшие сестры взялись за руки, окружив большой деревянный гроб, в котором лежала Бонни. Мы склонили головы.

Как только мы начали говорить, я почувствовала ее присутствие в комнате. Я чувствовала ее энергию, но она парила позади меня, за пределами нашего круга. Я чувствовала ее, этот ярко сияющий Свет. Я знала, что она там! Я чувствовала, что с ней были еще двое, у меня было полное ощущение присутствия этих духов, обликом похожих на людей. Я стояла к ним спиной, но ощущала их присутствие. Один из них был почти в синем цвете. Другой же дух был древним. Он казался серым и парил под потолком. Я не стала смотреть, но я не боялась. Я радовалась. Бонни была там – о, это внезапное и бурное чувство – как в воссоединении, так и в разлуке.

 

Несмотря на тяжесть ее состояния, мне никогда не приходило в голову, что Бонни может умереть: она была в листе ожидания на двойную трансплантацию легких. Мы никогда не обсуждали это. Мы были уверены, что она вовремя получит новый комплект легких. То, что в конце концов трансплантация произойдет, принималось как должное, как будто речь шла о том, что когда-нибудь ей придется поставить брекеты на зубы.

Сестра была на два года моложе меня – одна из лучших учениц в своем классе. Она была прилежной девочкой и очень способной в математике, всегда опережая меня по этому предмету. Она была выше меня, блондинка, с серьезным характером и ненасытной страстью к чтению. У нее были близкие друзья, но я гораздо лучше ориентировалась в социальной жизни. Мы бесконечно раздражали друг друга, но в трудные времена прекрасно ладили между собой.

За несколько месяцев до смерти Бонни читала книгу «В объятиях Света», о предсмертном опыте одной женщины. Однажды вечером я сидела на полу в ее спальне, и она рассказывала мне об этом. Я редко бывала в ее комнате. Автор, Бетти Эди, описывала предсуществование душ на небесах. Эди утверждала, что мы выбираем для себя тела и семьи.

Как раз в то время наша семья переживала весьма сложные времена, и мне было смешно считать, что именно такую жизнь я и хотела для себя. Покосившись на нее, я сказала: «Тогда почему, по-твоему, ты выбрала быть моей сестрой?» Она быстро ответила: «Если бы мы не были сестрами, у меня совсем не было бы повода общаться с тобой».

Повисла тяжелая пауза, а потом мы дружно расхохотались. Я знала, что сказанное было верным для нас обеих.

После ее смерти мне хотелось знать, чувствовала ли она боль? Какими были последние моменты? Она боялась? Где она сейчас? Что она делала? Эти вопросы мучили меня.

 

Поздно вечером, спустя несколько недель после похорон раздался стук в дверь. Мы не ожидали гостей. Я замешкалась, удивленная. Посетительница разбудила мое любопытство.

«Мне очень жаль. Мне так жаль, что я пришла так поздно и без предупреждения». Это была Мама Льюис, хорошо известная в общине. Она была женой местного пастора, чрезвычайно яркая личность с сильным южным акцентом, работавшая замещающей учительницей. В маленьких городках существует известный уровень конкуренции между пасторскими семьями, но также может быть и негласная близость, благодаря совместному опыту социальной и частной жизни.

Я помню, как стояла Мама Льюис, черные волосы с седыми прядями в беспорядке падали на очки в толстой оправе. Ее тяжелое и сильное тело заполняло дверной проем нашего стареющего дома. Она никогда не бывала у нас раньше.

«Мне просто нужно было прийти к вам сразу же. Я должна рассказать, что случилось», – сказала она, широко раскрыв глаза, окаймленные влажными пурпурными веками.

Она пояснила, что речь идет о Бонни, и мы столпились перед ней, широко открыв рты. Я стояла там в замешательстве, заинтригованная самим звуком ее имени, которое слышала все реже и реже.

«Я пылесосила у себя дома, – начала она. – И я думала о Бонни. И когда я стояла на лестничной площадке, я услышала голос, и он цитировал писание: ‘В доме Отца Моего обителей много …’, затем голос продолжил: ‘и здесь место Бонни’».

Мама Льюис сказала, что обернулась, и видение преисполнило ее. Она увидела мою сестру в спальне. Она описала место, почти идентичное реальной комнате сестры в нашем доме. Она описала розовые и бледно-голубые тона, цветы, ниспадающие шторы. Мама Льюис сказала, что Бонни стояла посреди комнаты. Ее волосы развевались на ветру, и она сияла. Мама Льюис сказала, что щеки у нее были такими же розовыми, как губы и ногти. Это бросалось в глаза, потому что за несколько недель до смерти содержание кислорода у Бонни было настолько пониженным, что кожные покровы в этих местах зачастую приобретали голубоватый оттенок.

Ее рассказ ошеломил меня, он вызывал любопытство и нес утешение. Если есть какая-то загробная жизнь, не думаю, что мы навсегда застрянем в своих земных помыслах. Но я полагаю, что мы получили известие о прибытии в удобное и хорошее место с новыми исцеленными телами… и каким бы таинственным все произошедшее ни казалось, эта призрачная судьба ждет нас всех.

Я доверяла Маме Льюис: страсти в ее голосе, тому, как она дрожала. Когда наша гостья заговорила, я тоже почувствовала ее: Бонни.

 

Моя мама рассказывает историю, что моя сестра не спешила появляться на свет. Задержка родов составляла почти четыре недели. Стояло лето, и мама была отечной, несчастной и доведенной до отчаяния. Внезапно она осознала, что читает Псалом 30 одна-одинешенька и в темноте. А в псалме речь шла об избавлении и обретении утешения и благодати в Боге Едином. Какое бы смятение мы ни ощущали от нашего осознания разлуки, оно будет преодолено. Этот текст заверяет, что Господь даст нам исцеление – даже празднование – превращая наши слезы в радость. «Вечером водворяется плач, а на утро радость» (Псалом 30:5). Она поклялась дать ребенку второе имя Джой, что означает радость. Схватки начались на следующее утро.
Теперь этот самый стих выгравирован на надгробной плите моей сестры.

 

В Библии говорится, что день на небесах подобен тысяче лет для нас. Я начала подсчеты: 15 минут. Мы все вновь воссоединимся примерно через 15 небесных минут, может быть, и меньше. Моменты молитвы и боли иногда ощущаются как текстовые сообщения, отправленные туда и обратно. «В пути». «В пути!». «Скоро буду».

Вместе мы движемся, попутчики в этом путешествии, не зная точно, когда доберемся туда, как это будет, или с кем мы встретимся, когда попадем туда. Мы просто тянемся к любому месту или человеку, где может быть Святой Дух. И если мы его обретаем, радость встречает нас, даря крошечные частички того, что ждет нас. Господи Иисусе, мы ждем.

 

Бетси Блейк
2017

Бетси Блейк создает веб-сайты и разрабатывает коммуникационные стратегии для компаний и организаций, которые пытаются принести в мир добро. Ее работа в сфере фотожурналистики недавно была представлена в новостных программах Си-Эн-Эн и Эн-Би-Си. Бетси живет в Гринсборо, штат Северная Каролина (США), и является участником Первого собрания Друзей.

Источник