Бог есть любовь

Я размышляла о том, что же изменилось для меня с тех пор, как в этом году на Пасху я стала квакером, примерно шестьдесят лет до этого пребывая в более традиционных церквях, в основном методистских. Можно было бы сказать, что изменилось во мне, но, вероятно, именно эти изменения и превратили меня в квакера. Это что-то глубокое и очень личное, потому что квакерство такое и есть. В нем нет вероучения, нет догм, нет слова Божьего, переданного одной священной книгой для буквального понимания.

Я хожу в небольшое собрание. Мы встречаемся на богослужениях два раза в месяц, поэтому в Пасхальное воскресенье я была дома. Как я себя чувствовала в тот день, который всегда был наполнен для меня эмоционально? Полагаю, это можно передать словом «осознание». Я прочитала статью в квакерском блоге об этом самом отличии  эмоционального и осознанного восприятия и поняла, что думаю так же.

Мы с мужем поговорили об этом и о Страстях Христовых, которые мне, как писателю, представляются самым совершенным повествованием из всех – исполненной напряжения драмой с персонажами, передающими человеческие слабости, с Иисусом, который представляет Бога или же идеал, просветленную сущность, опережающую свое время. Даже если бы было доказано, что эта история является выдумкой, я осталась бы последовательницей Иисуса, Его пути. Я верю в «любовь к нелюбящему», как поется в гимне «Моя песнь – это неведомая любовь», который я всегда считала самым печальным гимном. Еще задолго до социализма Иисус говорил о равенстве. Задолго до феминизма Он заявлял о правах женщин. Столь же продвинутыми были его размышления о войне, о том, что род человеческий еще не воспринял идею мира как лучшее решение. Его сострадание было бесконечным, и Он простил. Его пример и его учение вдохновляли меня всю мою жизнь.

Когда я была ребенком, пасхальное повествование вызывало у меня слезы. Кролики, шоколадные яйца и нарциссы не могли отвлечь меня от трагедии и ужаса распятия. В подростковом возрасте я по-своему, скромно была набожной евангелисткой, однако фразы типа «омытый в крови агнца» никогда не имели для меня смысла. Я шарахалась от них. А когда я оглядывалась вокруг, видя Вьетнам, Биафру и ядерную угрозу, то думала, не погиб ли Иисус впустую. Я плакала во время просмотра фильмов «Иисус Христос – суперзвезда» и «Годспелл», я горячо молилась, чтобы Господь помог мне стать лучше. В последующие годы в Страстную пятницу я печально сидела в церкви и плакала горючими слезами. Я понимала, что слушая знакомые, до боли красивые слова, на самом деле плачу об отце, которого я недавно потеряла.

А сейчас меня влечет свет. Это можно было бы назвать воскресением после распятия, но что, если смерть – это конец? Свет в моем понимании – это и звезды в темном небе, и любовь, которая делает потерю такой болезненной, и синее небо после дождя, и зеленые побеги после морозов, и радуга, как утешение и надежда, смешанные с грустью. Свет – это мир на земле, полной убийств. Свет показывает нам самое лучшее, что в нас может быть. Он согревает, он успокаивает, он заключает в объятия. Но он не то же самое, что некая хорошая платная терапия. Он единственная истина, сущность добра, как явлено в Иисусе и как чувствуется в суете повседневной жизни. Вот именно это, как мы, квакеры, надеемся, освещает нас в тишине, когда мы возлагаем на себя обязанность жить «как требует любовь». Слова не могут выразить истину; мы только можем надеяться почувствовать ее силу.

Если я что-то и узнала в своей жизни, так это то, что любовь действительно сильнее смерти, сильнее ненависти и страха. Важна только любовь. Бог есть любовь, любовь есть Бог. Это все, что я знаю. И если истина одна, пасхальное повествование показывает нам, в чем она заключается.

Сью Хамптон

2018

Источник