О квакерах мало что известно. Особенно в России. Их не видят. Действительно, у них нет ничего, что можно было бы потрогать. Нет ничего, привычно осязаемого: нательных крестов, икон, вербы, куличей и крашеных яиц, святой воды. У них нет ничего. В наше время нет даже традиционной одежды. Нет причастия. Нет крещения. Нет молебнов о здравии или служб об умерших.
Наши глаза привыкли к форме, пытаясь облечь в неё хоть как-то и Бога. Квакеры сохраняют по этому поводу молчание, не осуждая и не поощряя других. Это не значит, что они не говорят о Боге. Говорят весьма охотно, в чем вы можете убедиться сами. Они не говорят о Боге в догматической форме. Не втискивают наши слабые представления о бесконечном в еще более слабые слова.
Они излучают тепло, сочувствие и душевный комфорт. Когда я впервые пришёл на собрание, я ожидал услышать наставления, инструкции. Я к этому привык за годы исканий. Но ничего из этого не было. Меня тактично попросили сказать несколько слов о себе, а потом началось молчаливое богослужение.
В процессе я понял, что столкнулся с каким-то новым ощущением Бога. И ещё я был абсолютно уверен, что попал домой. Это была не перемена моего образа мыслей, не восхищение новой и незнакомой формой. Это было именно узнавание чего-то такого, что я искал всю свою сознательную жизнь.
Квакеры мало рассуждают о вере. И не требуют этого от других. Вы не найдете здесь рассказов о чудесах, никто не станет вам рекламировать какого-нибудь «великого квакерского гуру». Практическое погружение в молитвенное молчание и исследование человеческих глубин даёт больше плодов, чем бесплодные разговоры на духовные темы.
Встреча, или собрание, подчиняется стихийному течению. Никто заранее не знает, что произойдёт в общем молитвенном пространстве. Мне поначалу было странно, что начало встречи часто проходит в беседах, абсолютно не затрагивающих религиозных вопросов. Можно запросто рассказать, как ты выращиваешь огурцы на даче. И эти огурцы в формате собрания окажутся наполненными Духом. Я подозреваю, что это единственная форма богослужения, не основанная на предварительном программировании. То есть налицо отсутствие внешней формы, порядка, так близкого любым христианским церквям. Все происходит стихийно. Стороннему наблюдателю может показаться, что присутствует некий хаос. Но этот хаос управляется, уверяю вас. Просто не принято и об этом много говорить.
Они не говорят громких слов. Не умничают по поводу сатори, просветления. Квакеры скромны и немногословны. Но когда я впервые пришёл на собрание и встретился глазами с Другом, встретившим меня, мне не нужно было никаких слов. Это ощущение поразительной интенсивности было выше любой высокой мудрости. Вам наверняка знакомо ощущение понимания без слов.
Квакеры вне всякого сомнения счастливые люди. Почему нет сомнения? Как говорится, пойдите и посмотрите! Причем они адекватно счастливые. В этом нет ничего искусственного. Они черпают уверенность не в ветхих созданиях человеческого разума, а в глубоких внутренних ощущениях. И надо обладать изрядным мужеством, чтобы вот так, без посредников, в холодной тьме собственного сознания, постоянно встречаться с Богом лицом к лицу!
Квакеры не занимаются прозелитизмом и считают, кому они нужны, тот их найдет. Поэтому их в количественном отношении очень мало. Более того, один из важных принципов жизни квакерской общины, – это уверенность в том, что мнение большинства не обязательно истина. Я до сих пор не могу к этому привыкнуть. К тому, что мой голос что-то значит.
Вообще, чем больше у верующего человека сомнений по поводу собственной веры, тем больше он бессознательно пытается ее пропагандировать. Когда круг сомневающихся расширяется, ему становится спокойнее. Обычный Лао-Цзы в практическом применении: знающие не говорят, говорящие не знают. Короче говоря, к квакерам ходят за невысказанным, неизреченным Богом. С богословской точки зрения это абсолютный апофатизм.
Photo (c) Nick Cutler. Non-commercial use only
В первый свой визит в московскую общину квакеров я глазами шарил, пытаясь увидеть ящик для пожертвований. Привычка. Рефлекс. Не увидел, потом подумал, что где-нибудь он все-таки есть. Я ошибся. Ящика тоже не было. У квакеров начисто отсутствует даже намёк на религиозный бизнес. Все, что имеет стоимость, оплачивается из личных средств членов общины, и участие в этом сугубо добровольное. Меня это вначале очень удивило, так как я не мог вспомнить ни одного культа, который бы был столь бескорыстен.
Квакерский опыт не иллюзорен. Один пожилой Друг, кристально светлый человек лет восьмидесяти, размышляя, рассказывал о зарождении квакерства в Англии XVII века. В частности, говорил он, в квакерах, в отличие от традиционной церкви, людей привлекала именно их уверенность в том, что во время молчаливого богослужения происходят удивительные вещи. И каждый мог проверить это сам.
Я запомнил слова Друга из Московской общины. «Если отнять у религии социальный аспект, что останется?» Я думаю, у традиционного христианства не останется ничего. Потому как религиозная жизнь намертво сплелась со служением обществу. Квакеры, к слову сказать, весьма активны в отстаивании своих идеалов, но им как-то удается не впутывать в это государство. Ведь Иисус не бог мира сего. Царство Его не здесь. «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей», – напоминает нам Евангелист Иоанн. Станьте как младенцы. У грудничка восприятие работает вовсю, но оно безоценочное, без названия понятий этого мира и без способности различать добро и зло. К двум-трем годам ребенок практически теряет эту форму. К сожалению, почти никто так и не понял, как достигать состояния «как дети». Возможно, квакерский путь поможет приблизиться к этому пониманию.
Алексей Серёгин
